Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Во всем этом Натан, возможно, сознательно следовал примеру своего отца; но кроме того, на него действовали ценности семей его родственников — Коэнов и Монтефиоре. Одна из сестер его жены в 1814 г. заставила его «обещать… помогать бедным»; и возможно, его зять Джозеф Коэн привлек его к благотворительности в связи с еврейской Свободной школой, пожизненной заведующей которой в 1821 г. стала Ханна. Когда Лайонел стал попечителем «Общества хлеба, мяса и угля», главную роль в правлении уже играли Коэны; более того, его мать позже называли «ревностной поборницей ее [школы] процветания, которая щедро пополняла ее фонды». Удивляться не приходится, ведь одним из основателей фонда был ее отец. Еще одним любимым детищем Ханны был еврейский благотворительный родильный дом. К концу 1830-х гг. ее сыновья принимали активное участие в работе еврейской больницы — Лайонел был ее президентом, а Майер позже управляющим, а также еврейской Свободной школы. В то же время они продолжали распределять небольшие суммы обществам вроде (еврейского) Общества помощи пожилым нуждающимся и, через Большую синагогу, отдельным несчастным — например, матери, у ребенка которой была косолапость.

6.1 . Джонс. Король расточает милости друзьям великого человека — сцена возле банка (1824)

Во Франкфурте до сих пор сохраняется наследие Майера Амшеля. Подобно отцу, Амшель привычно жертвовал бедным десятую часть расходов (но не доходов) Франкфуртского дома. А в 1825 г. Амшель и его братья пожертвовали 100 тысяч гульденов двум еврейским страховым фондам во Франкфурте на строительство новой больницы для общины на Райхнайграбенштрассе, «в соответствии с пожеланиями их покойного отца… и в знак сыновнего почтения и братской гармонии». Любопытно, что Джеймс, также занимавшийся благотворительностью в интересах парижской еврейской общины, вел себя скромнее; он переводил пожертвования косвенным образом, через Соломона Алкана, президента «Общества помощи», и Альберта Кона, наставника своих сыновей (позже считавшегося маяком французских евреев). В 1836 г. он даже особо оговорил, что его пожертвования на новую синагогу на улице Нотр-Дам-де-Назарет должны оставаться в тайне.

По крайней мере один карикатурист того времени предположил, что, нажив миллионы, Ротшильды проявляют равнодушие к мольбам их «бедных единоверцев» (любимый оборот). На рисунке, названном «Король расточает милости друзьям великого человека» (1824) (ил. 6.1), группа евреев в лохмотьях с подписью «Сокращение старых акций» стоит справа от Натана, когда он готовится подняться вверх на воздушном шаре, «чтобы получить мои дивиденды». Один восклицает: «Господь наверняка услышит крики бедняков». Другой просит: «О! Взгляни с небес и смотри, что мы становимся посмешищем, нас презирают, бьют и порицают». Третий кричит: «О, Боже, сжалься над нами, ведь нас окружает презрение; переполнены наши души презрением тех, кому легко, и презрением гордых». Это обвинение было необоснованным.

Однако важно подчеркнуть, что Ротшильды не ограничивали свою благотворительность одними еврейскими общинами. Во времена экономических тягот — в 1814 г. в Германии, 1830 г. во Франции, 1842 г. в Гамбурге, 1846 г. в Ирландии — они жертвовали деньги бедным независимо от их религиозной принадлежности. Натан перечислял деньги ряду явно нерелигиозных учреждений, в том числе Обществу друзей иностранцев в беде (хотя, скорее всего, некоторыми «иностранцами в беде» были бедные еврейские иммигранты). Его дети также оказывали поддержку Лондонскому сиротскому приюту, Лондонскому филантропическому обществу и Общей больнице Бекингемшира. Особенно неожиданным является то, что в 1837 г. либо Ханна, либо Шарлотта, но скорее всего последняя, стала «одной из самых щедрых дарительниц» на новую англиканскую школу в Илинге и Олд-Брентфорде. Не только евреи обращались к Ротшильдам за помощью: в число просителей входили даже социалист Роберт Оуэн и раскольничья община Шотландской свободной церкви!

Несмотря на то что богатство и влияние позволило им достичь того, что во многом считалось привилегированным общественным положением, Ротшильды никогда не забывали о том, что они и их единоверцы даже после 1815 г. по-прежнему должны подчиняться многочисленным дискриминационным законам и предписаниям. Они помнили наложенные на Майера Амшеля судебные запреты, призванные «положить конец всей работе», которую он начал «в интересах нашего народа». История Ротшильдов поэтому неотделима от истории того, что, возможно, несколько анахронично называется еврейской «эмансипацией»; точнее было бы назвать происходившее постепенным процессом, в ходе которого евреи (с помощью некоторых сочувствующих им неевреев) пытались достичь полного равенства перед законом в различных европейских государствах. Хотя нельзя отрицать, что в ряде случаев Ротшильдами, участвовавшими в процессе, двигало своекорыстие, все же главным побудительным мотивом было чувство морального долга перед другими евреями. Точнее других в письме братьям в 1815 г. об этом выразился Амшель: «Остаюсь вашим братом, который желает самому себе, вам и всем евреям всего самого лучшего. Амшель Ротшильд». Те, кто решил, что Амшеля заботила защита собственного положения, неверно его понимали. В 1814 г. он призывал Натана употребить его «влияние при английском дворе… по двум причинам: во-первых, в интересах еврейского народа, во-вторых, в интересах престижа Дома Ротшильдов». «Хорошо… что у нас столько денег, — писал он Натану и Соломону три года спустя. — Поэтому мы можем оказать помощь всему еврейству».

Какие же ограничения по-прежнему окружали европейских евреев в эпоху Реставрации? Лучше всего их положение было, наверное, во Франции, где возвратившиеся Бурбоны, несмотря на свою преданность католицизму, не только сохранили эмансипацию евреев, достигнутую в годы революции, но и отказались вернуть так называемый «позорный декрет», введенный Наполеоном в 1808 г., который восстанавливал различные экономические ограничения. Все, что официально оставалось, — особый текст присяги, которую евреи должны были давать, выступая в суде, хотя на практике они повсеместно исключались из политической жизни до 1830 г. В Великобритании, хотя рожденные на ее территории евреи автоматически становились британскими подданными, они — вместе с католиками и нонконформистами до 1828–1829 гг. — не допускались в парламент (ни как избиратели, ни как члены), муниципальные органы и старинные университеты. С другой стороны, экономических и социальных преград для них почти не существовало.