Вагиф Алиовсатович - От Ельцина к…? Книга вторая. Пьянящий дурман власти

Несостоятельной, по оценкам специалистов, оказалась очередная попытка российских властей, осуществленная на этот раз кабинетом С. Кириенко, преодолеть застарелые болезни отечественной экономики, осуществить ее структурную перестройку путем форсирования курса радикальных рыночных реформ. И дело здесь было не в нерешительности правительства «юных реформаторов», как это пытались представить российские и зарубежные аналитики либеральной ориентации, а в серьезных ограничителях социально-политического характера. Кредит доверия общества к существующей власти на седьмом году реформ казался многим полностью растраченным, что выразилось в отчетливом нежелании забастовочного движения, да и большинства населения в целом потерпеть «еще немного» ради улучшения благосостояния в неопределенном будущем.

В августе 1998 года наиболее серьезной проблемой для властей оставались протестные акции представителей социально уязвленных групп. Среди них выделялись действия горняков — блокада Сахалинской ГРЭС, Транссиба в Челябинской области и в Кузбассе, захват в заложники гендиректора шахты «Воргашорская», предупредительные пикеты ростовских угольщиков, выставленные у полотна Северо-Кавказской железной дороги, акция протеста, организованная шахтерами на Красной площади после возвращения Б. Ельцина в Москву из отпуска, пикетирование ими Дома правительства. Произошли волнения оборонщиков в Ярославле, Ульяновске, Омске, пенсионеров — в Перми. Усилилась напряженность в армии, где после демарша майора Беляева, выведшего в конце июля танк на городскую площадь в знак протеста против невыплаты денежного довольствия, начала расти тяга к «решительным действиям».

Радикализации либеральных рыночных реформ объективно препятствовало и то, что в стране за годы преобразований сложился мощный блок новой элиты, включавший часть региональных лидеров, финансовую квазиолигархию, также не заинтересованных в резком форсировании преобразований. Так и не сумев договориться с этими группами, кабинет С. Кириенко практически решил пойти по пути навязывания истеблишменту жестких и непопулярных решений, что на практике, как уже отмечалось выше, привело лишь к дезорганизации финансовой системы страны и острейшему политическому кризису. С этим, кстати, был связан и тот факт, что получение российским правительством июльского кредита от международных финансовых организаций не только не возымело позитивного социально-экономического эффекта, но и явилось одной из причин того, что июль ознаменовался самым значительным общественным кризисом за всю историю «пореформенной» России, поставившим страну на грань общенациональной катастрофы.

Из досье «Экономическая ситуация в России накануне августа-98»:

Начиная с 22 июля все российские ценные бумаги «падали», обесценившись уже на 15–20 процентов. Доходность гособлигаций на 20 процентов превышала ставку рефинансирования. Минфину пришлось не только заимствовать средства из бюджета (на 1 млрд, долл.), чтобы покрыть кассовый разрыв на аукционе 29 июля, но и отложить новые еврозаймы, размещение на 7 млрд. руб. государственных федеральных облигаций, призванных заменить ГКО.

Котировки рубля по-прежнему пробивали верхнюю границу валютного коридора, заставляя Центробанк расходовать золотовалютные запасы. 6 августа Центробанк сообщил, что в период с 24 по 31 июля золотовалютные резервы Банка России снизились на 800 млн. долл. Неделю назад они составляли 19,2 млрд. долл.

Налоги, как и прежде, не собирались. В июле удалось мобилизовать всего 12 млрд, руб., тогда как для текущего исполнения бюджета было необходимо не менее 20 млрд. руб. в месяц. Помощь Запада немного замедлила, но не остановила усиление кризиса. Все его системные причины сохранялись. Обещанные МВФ, другими ино-кредиторами 22,6 млрд. долл, в 1998—1999 гг. не в состоянии были укрепить рубль, экономику, обеспечить социально-политическое перемирие.

В августе долги по заработной плате достигли 11 млрд, руб., по пособиям детям и чернобыльцам — 17 млрд, руб., перед пенсионерами — до 16 млрд. руб. и до конца года, по прогнозам, должны были превысить 30 млрд, руб., что эквивалентно двухмесячной задержке выплат. Судя по опросам, к бастовавшим шахтерам готова была присоединиться почти половина (41,5 процента) российских граждан. Ситуация сложилась настолько угрожающая, что МВФ в качестве давления на российские власти снизил на 800 млн. долл, первый, июньский транш стабилизационного займа (4,8 млрд, долл, вместо 5,6 млрд.), обязав власти срочно сбалансировать бюджет Пенсионного фонда.

Однако вне поля зрения МВФ остался еще более взрывчатый дисбаланс. В августе 1998 года половина российского населения не имела либо лишилась всех своих накоплений. В то же время 50 процентов сбережений концентрировались в. руках 2 процентов (!) граждан. Подобное наблюдалось накануне революционных взрывов и гражданских войн в Китае, России, Индии, Иране, странах Африки, которые силой приводили существовавшую политическую надстройку в соответствие со сложившейся социально-экономической реальностью.

Особенности первоначального накопления капитала в постсоветский период запрограммировали общество на катаклизмы, а экономику — на банкротство. Катастрофическое падение доходов лиц наемного труда (с 49 процентов ВВП в 1990 г. до 18–20 процентов в 1998 г.) привело к уменьшению более чем в два раза внутреннего спроса и, соответственно, внутреннего рынка. В свою очередь, это обернулось двукратным сокращением производства, резким уменьшением капиталовложений в реальный сектор экономики.

Прибыль собственников (свыше 50 процентов ВВП против 20 процентов на Западе), банковские вклады граждан (156,6 млрд. руб. по состоянию на 1 июля 1998 г.) не превращались в инвестиции, а преимущественно вкладывались в «короткие» госбумаги, конвертировались в СКВ, переводились за границу. В июле 1998 года покупка валюты, по данным Госкомстата, превысила 20 процентов всех расходов граждан — рекордный уровень за два года. Российская промышленность осталась без финансовой подпитки. В том числе зарубежной, со стороны нерезидентов, которые покинули Россию из-за слабости рынка, агрессивного налогового режима (к тому же менявшегося каждые 3–6 месяцев), нарушения прав собственников-акционеров, социально-политической нестабильности.

В результате всего перечисленного практически остановилось обновление основных фондов на российских предприятиях. При создавшемся положении дел для воспроизводства оборудования потребовалось бы, по оценкам, в топливно-энергетическом комплексе 36 лет, в агропромышленном — 50 лет, в черной металлургии — 56 лет, в легкой промышленности — 40 лет. Большая часть производственного парка простаивала, так как внутренний рынок «усох», а внешний был закрыт по причине применяемых за рубежом антидемпинговых и прочих дискриминационных мер, низкой конкурентоспособности отечественных отраслей, искусственно завышенного курса рубля, других негативных факторов. Летом 1998 года, например, в машиностроении из 100 единиц оборудования только пять использовались более чем на 50 процентов, 35 — на 30 процентов, 20 — на 10 процентов, остальные 40 процентов (почти половина!) не работали совсем. Так, в легкой промышленности коэффициент использования оборудования снизился в 5,1 раза и составил лишь 20 процентов от уровня 1990 года. В «благополучной» нефтеперерабатывающей промышленности загрузка уменьшилась до 55–60 процентов.