Вагиф Алиовсатович - От Ельцина к…? Книга вторая. Пьянящий дурман власти

Реальный сектор перестал генерировать легальные доходы. В августе количество убыточных предприятий в промышленности превысило 70 процентов от общей численности, в АПК — 90 процентов. Структура оборотных средств более чем наполовину состояла из дебиторской задолженности покупателей и всего на 1–1,5 процента — из собственных ресурсов на счетах в банках. В пассивах (ресурсной базе) кредитных организаций доля предприятий и организаций сократилась до 1,5–4 процентов. Подавляющая часть (более 60 процентов) вложений приходилась на одно — шестимесячные вклады, что полностью исключало использование их в качестве инвестиций в производство.

В основной его части рабочий процесс поддерживался за счет кредитов и неплатежей. К августу 1998 года 80 процентов машиностроительных заводов стали должниками других производств. Причем у 10 процентов объем задолженности превысил сумму годового, а у 30 процентов — полугодового выпуска продукции. Поскольку ставка рефинансирования ЦБ (то есть официальная стоимость кредитов) колебалась в диапазоне 60—150 процентов, а средняя рентабельность предприятий — 1–5 процентов, то должниками они останутся на десятилетия.

Другим способом выживания оставались проедание амортизации, использование различных финансовых инструментов и схем, заменявших рубли (бартер, взаимозачеты, разнообразные долговые обязательства, СКВ). Их общий объем, как и прежде, стабильно превышал ВВП. Это заранее выносило смертный приговор любым чрезвычайным программам по мобилизации доходов в бюджет.

Правительство просто не могло собирать налоги, поскольку, по самым заниженным оценкам, две трети выпускаемой продукции вообще не участвовало в товарно-денежном обороте, а расчеты более чем на 70 процентов приходились на бартер и взаимозачеты. Столько же российских предприятий совершенно не были зависимы от рубля, рыночного ценообразования и, соответственно, были недосягаемы для фискальных и прочих организаций, — шла ли речь о пополнении бюджета, Пенсионного фонда или о других государственных расходах. Власти совершенно утратили контроль в данной сфере, где стало невозможно выполнять любые требования бюджета, как и взаимные обязательства хозяйственных субъектов, которые в несколько раз превышали текущий ВВП.

Переход значительной части российских предприятий в «тень», на денежные суррогаты, бартер и взаиморасчеты в какой-то мере смягчит последствия возможной обвальной девальвации рубля. Но она обернется неизбежным банкротством для властей и банков, выступающих валютными заемщиками, гарантами операций и кредитов в СКВ.

У сырьевого капитала в августе 1998 года не оставалось средств для поддержки экономики, социально-политической стабильности в России. За шесть месяцев сократилось производство в угольной (на 0,3 процента), нефтедобывающей (на 0,4 процента), нефтеперерабатывающей (на 7,4 процента), а также в металлургической, электроэнергетической, лесной отраслях. Это уменьшило экспортную выручку, начавшую падать после снижения мировых цен на энергоресурсы, черные, цветные, редкоземельные, драгоценные металлы, лес, пиломатериалы, составляющие основу российского экспорта, который был и оставался совершенно неэластичным. То есть его не могли укрепить вывозимые товары машиностроения, наукоемких, высокотехнологичных отраслей, которые находились на грани вымирания.

После изменения мировой конъюнктуры сырьевики уже не в состоянии были выступать опорой для системы, которую они сами создали после 1991 года, получая от нее фантастические льготы, прибыли, прямое и косвенное субсидирование через бюджет и минуя его. Когда компенсаций стало не хватать, а власти не могли дать больше из-за своих бюджетных обязательств, сырьевой капитал, по существу, предал власть. Речь идет не только об информационной войне против правительства и администрации президента, поддержке стачечных выступлений, парламентской оппозиции, но и о массовом переходе на неплатежи, взаимозачеты, денежные суррогаты, бартер, с которых от сырьевиков в бюджет не поступало ничего. Поскольку внутренние цены, включая сырье, продукцию первого передела, в ряде случаев в 1,5–6 раз превысили мировые (так как в них закладывались все российские риски — от неоплаты до девальвации), потребители были в состоянии расплачиваться только с помощью натурального обмена.

В России все источники заимствований для правительства иссякли. В его распоряжении остался, по сути, единственный ресурс — внешние займы. Однако и их не хватит, чтобы обслуживать уже накопившийся государственный долг, выполнять обязательства перед бюджетом. Важно вспомнить, что в 1998 году доходы и расходы бюджета планировались из расчета высоких мировых цен на российские экспортные товары, доходности госбумаг не выше 25–30 процентов курса рубля в рамках валютного коридора. Реальность перечеркнула все эти и иные расчеты.

По состоянию на июль 1998 года до конца года казне требовалось истратить 180 млрд, рублей (около 30 млрд, долл.) для погашения и обслуживания всех видов госбумаг (при ожидавшихся доходах в 367 млрд, руб.). Из них на ГКО нужно было найти 25 млрд. долл. Обмен последних на валютные боны с погашением через семь и двадцать лет на сумму 6,4 млрд. долл, тяжелой ситуации не изменил.

Соглашение с МВФ вынудило удерживать дефицит бюджета-98 в пределах 5,8 процента ВВП. Предполагалось, что до конца декабря гособязательства будут прирастать в среднем на два млрд. долл, ежемесячно, поэтому извне приходилось привлекать не менее трех млрд. долл, за такой же период.

Начиная с июля 1998 года только на погашение и выплату процентов по ГКО расходы увеличились до 4–5 млрд. долл, в месяц, что вдвое превысило объем всех собираемых налогов. Даже внешних заимствований не хватало для поддержания курса рубля. Поступивший от МВФ в последние дни июля транш в 4,8 млрд. долл, продлил эту возможность еще на месяц — до октября. Другие поступления (11,2 млрд. долл, до конца 1998 года) были оговорены жесткими условиями по части фискальных сборов, иных антикризисных мер, которые российские власти обещали выполнить.

В действительности временные и золотовалютные ресурсы правительства не гарантировали от обвальной девальвации. В июле рост официального курса доллара, устанавливаемого Центробанком, составил 0,66 процента (в июне — 0,58, в мае — 0,49 процента). С начала года рубль обесценился на 4,9 процента, в то время как в основных направлениях денежно-кредитной политики ЦБ на 1998 год говорилось, что темпы обесценивания рубля за весь год составят 2–5 процентов. Инфляция же за это время составила 4,3 процента. Примерный паритет между этими показателями был достигнут, хотя рубль обесценивался быстрее, чем росли цены.