Вагиф Алиовсатович - От Ельцина к…? Книга вторая. Пьянящий дурман власти

Не случайно руководство Федерации независимых профсоюзов России, уже давно разделявшее политические позиции столичного мэра, в ходе всероссийской акции протеста открыто призвало ее участников поддержать Ю. Лужкова как наиболее приемлемого кандидата на пост президента. По мнению ряда экспертов, для занятия Ю. Лужковым именно этой политической ниши в начале осени 1998 года сложились благоприятные условия.

После мощнейшего финансового кризиса, нанесшего ощутимый ущерб как интересам крупного капитала, так и новому «среднему классу», лужковская модель социально ориентированной рыночной экономики превратилась в политическую формулу, способную объединить, консолидировать под эгидой столичного мэра самые разные общественные слои с подчас противоположными интересами — от сторонников продолжения рыночных преобразований из числа крупного капитала и «среднего класса» до социально уязвленных групп, которые при президентстве Ю. Лужкова, исходя из его опыта руководства Москвой, могли бы рассчитывать на серьезную государственную поддержку.

Однако данная модель консолидации не могла носить устойчивого характера. Если Ю. Лужков не предпримет соответствующих действий, то через некоторое время при дальнейшем обострении социально-экономической ситуации в стране политические ориентации ее основных социальных компонентов могли радикализироваться, а умеренный, социализированный рыночный центризм Ю. Лужкова — оказаться невостребованным.

Ю. Лужков активно занялся строительством левоцентристского блока. Но дальнейшее продвижение мэра Москвы в левоцентристском направлении неизбежно должно было столкнуться с сопротивлением со стороны руководства КПРФ, которое само претендовало на контроль над этой частью политического спектра. В принципе, не возражая против соответствующего политического дрейфа Ю. Лужкова, лидеры КПРФ объективно не были заинтересованы в том, чтобы столичный мэр превратился в безраздельного лидера левого фланга российской политики. Именно этим обстоятельством, по-видимому, и объяснялась противоречивая реакция верхушки КПРФ на заявления Ю. Лужкова о необходимости формирования левоцентристской коалиции. Так, Г. Зюганов в целом позитивно расценил перспективы Ю. Лужкова как претендента на пост президента от левоцентристских сил, в то время как председатель Госдумы Г. Селезнев резко негативно отозвался о намерениях столичного мэра.

Скорее всего речь шла о том, что коммунисты и их союзники не прочь были создать некий альянс с Ю. Лужковым, но на их условиях. В то же время лидеры КПРФ опасались, что и подтвердил прошедший 31 октября очередной пленум ЦК КПРФ, что блок с Ю. Лужковым мог ослабить их влияние на леворадикально настроенный электорат компартии. Впрочем, по некоторым признакам, Г. Селезнев начал самостоятельную политическую игру, нацеленную на ослабление как Ю. Лужкова, так и Г. Зюганова. Наблюдатели отмечали, что активность председателя Госдумы в этом направлении получила полную поддержку и в администрации президента, а некоторые СМИ («Независимая газета») стали формировать образ Г. Селезнева как левого политика новой волны, способного привлечь на свою сторону молодежь, чего не удавалось ни Г. Зюганову, ни в меньшей мере Ю. Лужкову.

Логика будущей избирательной кампании заставляла Ю. Лужкова уходить от жесткой политической идентификации, поскольку в противном случае возникала опасность потерять на выборах либо левый, либо правый электорат. Отсюда столичный мэр вскоре после заявлений о своих левоцентристских намерениях вынужден был сказать о стремлении создать «партию российского центризма», подчеркнув удаленность от крайностей политического спектра, в том числе и от левой идеи. Однако укрепление позиций Е. Примакова в российской политике заставило Ю. Лужкова активизироваться и внести коррективы. Так, на съезде РСПП мэр Москвы высказался за предание суду инициаторов и создателей пирамиды ГКО. Неоднократно он говорил и о необходимости пересмотра итогов приватизации. По мнению наблюдателей, в этом смысле он порою стал выглядеть более радикальным политиком, чем даже Г. Зюганов.

Таким образом к середине осени 1998 года наметилось формирование двух персонифицированных центров консолидации элиты в лице Е. Примакова и Ю. Лужкова. Между этими политиками не было принципиальных разногласий по вопросам антикризисной стратегии. Видимо, не случайно мэр Москвы, выступая на съезде РСПП, заявил о том, что наконец «мы начали говорить на одном языке». Очевидно было, что на ведущие позиции в истеблишменте выходили те его группы, которые генетически в наибольшей степени были связаны со старой советской хозяйственной номенклатурой. Эта консолидация, несмотря на угрозу срыва в реальной избирательной кампании, к которой по большому счёту никто из потенциальных кандидатов осенью 1998 года не был готов, в стратегическом плане отвечала долгосрочным интересам элиты.

Только в случае прочной консолидации тогдашний истеблишмент мог провести предвыборную кампанию по заранее разработанному сценарию, как это было в 1996 году, с заранее расписанными ролями и минимизировать перспективу победы любого несистемного политика, например, А. Лебедя. На необходимость подобных действий, в частности, указывал и тот факт, что популярность красноярского губернатора в российском общественном мнении продолжала оставаться на достаточно высоком уровне, несмотря на очевидные неудачи его антикризисной политики в Красноярском крае.

Нельзя было не отметить также, что наметившаяся к середине осени 1998 года двухполюсная конфигурация российской элиты была неустойчивой.

Далеко не все группы и фракции определились со своим выбором. Многие предпочитали выжидать, понимая, что и Е. Примакову, и Ю. Лужкову еще предстоит реально противодействовать кризису как на федеральном, так и на московском уровне.

В стране имелись влиятельные политические силы, не заинтересованные оставаться в роли политических статистов при переходе страны в постельцинскую эпоху. Это отчетливо проявилось по мере дальнейшего развития событий.

Так, руководство КПРФ, стремившееся во что бы то ни стало сохранить политическую инициативу, приобретенную коммунистами в ходе августовско-сентябрьского политического кризиса, главный упор сделало на продолжение тактики, направленной на отстранение Б. Ельцина от власти и форсирование процесса конституционной реформы. Именно этому была подчинена активность коммунистов в Думе, в первую очередь в комиссии по импичменту. Руководство КПРФ попыталось использовать всероссийскую акцию протеста для того, чтобы занять лидирующие позиции в протестном движении, серьезно потеснив в этом плане ФНПР. Если бы кабинет Е. Примакова попытался воспользоваться в своей деятельности некоторыми решениями из либерального арсенала антикризисных мер, что было вполне реально, КПРФ и ее союзники резко усилили бы политическое давление на федеральную исполнительную власть.