Йосеф Мацек - Гуситское революционное движение

Битву начал панский союз, бросивший свою пехоту и артиллерию против созданного походными войсками заграждения из телег. Однако это была только ложная атака, имевшая целью выманить «божьих бойцов» из-за их укреплений. Хитрость удалась. Атакующие войска подошли на расстояние выстрела к укреплениям Прокопа и притворно обратились в бегство, что побудило походные войска перейти в наступление. Однако, как только таборитско-«сиротская» пехота вышла из-за ограды, ей во фланг ударила панская конница, скрывавшаяся в засаде. Прокоп Великий, чтобы предотвратить катастрофу, дал распоряжение Чапеку из Сан поддержать пехоту конницей, которой тот командовал. Но Чапек вместо того, чтобы вступить в бой, покинул поле битвы и ушел в Колин, бросив «божьих бойцов» на произвол судьбы. Пехотинцы, отрезанные от заграждений, подверглись нападению с двух сторон, укрепления из телег были взяты, завязался жестокий рукопашный бой, продолжавшийся до вечера. Большинство таборитов и «сирот» погибло в этом бою. «Тут. были побиты сильные бойцы, таборитский священник Прокоп Голый, и сиротский священник Прокопек, и много других священников (священник Маркольт, священник Ян Буржич, Пешчек из Пльзеня и другие)» [187] Tamtéž, str, 315. . Только небольшой части удалось пробиться и спастись. В битве почти не брали пленных, а тех бойцов походных войск, которых все же взяли в плен, загнали в сараи и ночью сожгли. Так, после пятнадцатилетней упорной борьбы была уничтожена армия, служившая опорой революционного движения и внушавшая страх феодалам всего мира. То, чего не удавалось сделать стотысячным крестоносным армиям, сделала внутренняя реакция — панский союз.

Старый летописец, сообщая о липанском поражении революционных сил, горестно восклицает: «Милый боже, как жалко этих чехов, мужественных бойцов за твой святой закон! Смилуйся над ними. Аминь» [188] Tamtéž, str. 315. . В стане реакции за рубежами Чехии известие о битве у Липан было встречено ликованием. В Нюрнберге патрициат и феодалы, узнав об этом событии от особого чрезвычайного посла, велели звонить в колокола, устроили процессию и торжественные богослужения. Церковники других европейских стран также ликовали по поводу разгрома походных войск; даже в Стокгольме служили благодарственную мессу за освобождение от призрака революции. В лагере всемирной реакции понимали, что битва у Липан была кровавым концом революционного движения, угрожавшего феодальному строю не только в «еретической Чехии», но и далеко за ее пределами.

Действительно, после поражения у Липан пламя революционного движения едва-едва только тлело. Лишь обломки некогда славных революционных армий собрались в декабре 1434 года на сейм в Таборе под руководством Яна Рогача из Дубы. Кроме Табора, в этом сейме участвовали Писек, Прахатице, Водняни, Градец Кралове, Двур Кралове, Часлав, Нимбурк, Млада Болеслав, Тржебич и Иванчице. То были жалкие остатки некогда столь могучих таборитско-«сиротских» городских союзов. Впрочем, и эти города не имели ни сил, ни желания продолжать борьбу. Характерно в этом отношении заявление таборитского бюргера кузнеца Шимона, высказавшего на этом сейме сомнение в том, можно ли вообще восстановить сильную армию: «Но то, что ты нам советуешь, — чтобы мы опять начали между собой борьбу, — это нам тяжело. Ибо от нас отошла община и прежде всего труженики, которых мы обременили податями. И мелкие дворяне, кормящиеся войной, которые присоединились к нам, надеясь получить от нас дары и вольности, и те отошли от нас. Нас ненавидят. Против нас поднялось все христианство. Базельский собор собирает большие деньги и всячески старается нас уничтожить. И мы оттолкнули от себя почти всех бойцов, с помощью которых мы вели войны; трудовой народ, которого было много в нашем стане и который мы использовали, как хотели, и тот от нас ушел». Речь этого таборитского горожанина еще раз показывает позиции бюргерства в революционном движении. Таборитские политики тоже скептически относились к возможности дальнейшей революционной борьбы и считали ее безнадежной. Ян Рогач из Дубы, надеявшийся найти в Таборе прочную опору и продолжать борьбу за дело «божьих бойцов», был вынужден уйти в Градец Кралове. Остатки таборитских походных войск осенью 1435 года потерпели новое поражение у Кржеча (в районе Табора). Когда Рогач, находившийся в Градце Кралове, просил таборитов о помощи в борьбе против феодалов, собиравших силы для уничтожения этого последнего оплота революции, ему не только не оказали помощи, но и сообщили, что Табор полностью примирился с «рыжей шельмой» Сигизмундом. 25 января 1435 года Табор получил от Сигизмунда императорскую привилегию, золотую буллу, предоставлявшую горожанам Табора те же экономические преимущества и права, что и остальным королевским городам, и ряд других привилегий. В качестве «безмерной милости» жители Табора получили новый герб — вместо прежней красной чаши теперь на гербе Табора красовался «орел черный, двуглавый».

Перемена герба Табора — выразительный символ эволюции бюргерства от союза с революционными массами через двурушнические компромиссы к черной измене. Вспомним, что уже в 1426 году Микулаш Бискупец обратил внимание на ту опасность, которую таило в себе обогащение горожан Табора. Экономические интересы бюргерства заставляли его жаждать мира и порядка, которые обеспечили бы развитие ремесла и торговли. Ольдржих из Рожемберка писал жителям Табора, желая побудить их к заключению перемирия: «Ибо если некоторые из вас и наживаются на этой войне, большинству из вас она несет убыток, так как из-за этой войны они не могут торговать…» [189] АС, I, str. 379. . Сами таборитские бюргеры так объяснили Ольдржиху, почему они отказались поддержать остатки походных войск, собиравшиеся под руководством Яна Рогача из Дубы, и примирились с императором Сигизмундом: «Мы ведь очень хотели бы, живя в мире, заниматься своей торговлей» [190] Tamtéž, str. 380. . Вот в чем следует искать причины отхода от революции не только Табора, но и остальных городов. Ради того, чтобы иметь возможность спокойно торговать и заниматься ремеслом, бюргеры готовы были изменить любым союзникам.

В начале 1437 года в стране оставался только один город, в котором у власти находились революционные силы, — Градец Кралове. В Градце Кралове собрались те, кто стоял у колыбели революционного движения, — священник Амброж, организатор ухода в горы, и гетман Ян Рогач из Дубы — самые верные друзья Жижки. Но 3 марта 1437 года был утрачен и этот город — бюргерство организовало здесь реакционный заговор и изменнически впустило в город феодалов. При отступлении из Градца Кралове погиб священник Амброж, уцелел только Ян Рогач со своими верными соратниками. Это была последняя плотина, еще сдерживающая бушующие волны реакции.