Рафаэль Альтамира-и-Кревеа - История Испании. Том II

Ниже этих двух групп дворянства стояли, как и встарь, кабальерос и идальго ; последнее слово, не потеряв своего первоначального широкого значения, употреблялось отныне специально для обозначения низшей категории дворян, лишенных состояния (или обладавших незначительным состоянием), сеньорий, права юрисдикции и высоких общественных постов. Но по мере того, как сужалось значение слова идальго , расширялся круг лиц, носивших это звание, ибо люди все больше стремились доказать свою принадлежность к благородному сословию, хотя бы только по названию.

Тщеславная страсть к гербам, возникшая к концу средних веков в различных областях, например, в Каталонии, в XVI и XVII вв. превратилась в национальную болезнь. Все стремились стать идальго; те, кто разбогател недавно, считали необходимым приукрасить свое богатство знатным происхождением; другие добивались этого из чистого тщеславия и из желания пользоваться всеми привилегиями знати, дарованными ей королем. Все население Гипускоа целиком претендовало на звание идальго и доказывало свои права, добиваясь признания их со стороны короны. Никто не хотел быть плебеем, принадлежать к простому сословию; таким образом закреплялись средневековые различия, исключительное привилегированное положение дворянства и его превосходство над массами. Подобные стремления в большинстве случаев сочетались с отсутствием материальных средств, а тщеславие идальго не разрешало ему заниматься теми видами труда, которые именно и могли облегчить его положение [67] На положении идальгии — низшего слоя дворянства, несомненно, сказался экономический кризис, поразивший Испанию в конце XVI в. и породивший неимоверные бедствия, нищету и разорение народных масс. ( Прим. ред .) . Так возник тип голодного и праздного идальго, обивающего пороги министров и фаворитов, тип, изображенный и высмеянный литературой того времени.

Короли и кортесы пытались противодействовать этому вредоносному направлению умов, причем кортесы еще в 1518 и 1523 гг. просили короля поменьше жаловать звание идальго и отменить те пожалования, которые он даровал без достаточных оснований; но лихорадка от этого не утихла, ибо власти сами поддерживали ее, продавая звания идальго (тому есть свидетельства в 1553 г.) с целью пополнить королевскую казну.

Статистический учет, проведенный в 1541 г. по надобностям фиска, установил количество налогоплательщиков в восемнадцати провинциях Кастилии, причем оказалось, что на 781 582 налогоплательщика приходилось 108 358 идальго. Полностью была упразднена категория рыцарей по праву завоевания , возникшая в Андалусии при католических королях, разросшаяся при Филиппе II, ограниченная при Филиппе III, а теперь ставшая бесполезной, ибо исчезли и причины, вызвавшие ее к жизни. В царствование Карла I было отменено также звание кабальерос пардос , введенное кардиналом Сиснеросом для представителей плебейских слоев по соображениям военного характера.

Филипп III запретил существование иностранных военных орденов на территории Испании (за исключением ордена св. Иоанна) и вступление в них подданных испанского короля без особого на то разрешения; а в 1523 г. Карл I окончательно подчинил короне (на основании буллы Адриана VI) четыре военных ордена Испании: Сантьяго, Калатрава, Алькантара и Монтеса. Этот же король ввел в Испании почетный орден Золотого Руна, по происхождению принадлежавший Бургундскому дому; в 1516 г. Карл увеличил количество рыцарей этого ордена до пятидесяти одного человека. В 1519 г. король отпраздновал в Барселоне день Руна, наградив орденом пять знатных кастильцев, одного арагонца и одного неаполитанца. Сословная иерархия, так же как личные привилегии и частная власть сеньоров, была перенесена в Америку, где привились многие социальные институты полуострова, относящиеся к дворянскому сословию (звания титулованных и кабальеро, феоды и т. д.).

Рыцарские банды и мятежная знать.Ни реформы католических королей, ни укрепление королевской власти, ни специальные законы (например, в отношении Бискайских провинций), в которых Карл I и другие короли неоднократно запрещали освященные сеньориальным обычаем соперничество и распри, не могли в течение долгих лет искоренить анархические нравы знати, унаследованные от эпохи средневековья. Примеры тому мы видели во времена католических королей. То же происходило в первые годы царствования Карла I, а отзвуки этих распрей слышны были и при его преемниках.

Почти все населенные пункты, принадлежавшие кастильской и арагонской коронам, и, во всяком случае, те территории, где преобладал сеньориальный режим, после смерти королевы Изабеллы стали ареной битв, схожих с теми, что описал в конце XV в. Эрнандо дель Пульгар. Движение комунерос усугубило междоусобицу. В Толедо род Айяла и род Сильва сражались с оружием в руках, — борьба дошла до такой остроты, что один из Сильва выдержал настоящую осаду в Алькасаре, где заперся с четырьмя сотнями людей, а после сдачи крепости все дома, принадлежавшие членам его семьи, были разграблены. Подобные распри велись с незапамятных времен. В год вступления Карла I на испанский престол дом Педро Портокарреро пытался захватить силой вакантный пост магистра ордена Сантьяго; дон Педро Хирон, старший сын графа Уруэнья, претендовал на герцогство Медина Сидония и осадил город Саплукар; в Севилье герцог Аркос и другие вели непрерывную междоусобную борьбу; во многих местах знать отказывалась присягать Карту I на том основании, что еще жива его мать.

В последующие годы происходил ряд других столкновений, например, между верховным судьей Толедо и его альгвасилами, с одной стороны, и людьми Педро Лопеса де Падильи — с другой; между кабальеросом Асторгой и приверженцами епископа; между сыновьями Мосена Алемана и печальником крепости Перпиньян в Хероне; между семьями Бонедете, Ривера и Фелисе в Моисоне; между графом Рибагорсой и крестьянами Тарасоны; между доном Мигель Гурреа и доном Уго де Уррнесом из-за баронства Айербе; между графами Бенавенте и Арандой, чьи приверженцы вели кровопролитную вооруженную борьбу; между графом Сальватьеррой и его женой и т. д. Мы видели уже, что во время борьбы городов дворянские междоусобицы в значительной мере способствовали развитию восстания, а рыцарские банды не раз задерживали продвижение королевских войск. Но и после 1521 г. существовали разбойничьи шайки, состоявшие из аристократов, как, например, банды Рокафульеса и Рокамораса, Миронеса, Маскефаса и др. в Ориуэле, которые сложились во времена Хуана II, но еще в 1548 г. держали в страхе окрестности Ориуэлы, Аликанте и других городов Валенсии и Мурсии.