Василий Колташов - Капитализм кризисов и революций: как сменяются формационные эпохи, рождаются длинные волны, умирают реставрации и наступает неомеркантилизм

Социалистический уклад виделся сторонникам советского марксизма в том, что в руки государства перешли заводы, транспорт, связь и банки. Имелись совхозы, предприятия с более близким к промышленности типом организации производства, чем колхозы. Колхозы, будучи формально кооперативами, интегрированными в плановое хозяйство, также попадали в социалистический уклад. Социалистическим уклад провозглашался в силу декларируемого отсутствия в нем эксплуатации человека человеком (наемного труда), погони за прибылью. Государство как управляющий общенародной собственности, вроде бы, не могло быть названо человеком. Однако прибавочный продукт создавался в «социалистическом укладе» по тем же законам, что и в капиталистических странах. Эксплуатация рабочего класса имела место, ибо результаты его труда присваивались государством. Правда, оно сглаживало этот процесс, проводя политику модернизации страны, а также расширяя свою социальную деятельность. Последнее не всегда имело место без давления снизу.

Советской бюрократии было удобно поддерживать веру в социалистический уклад. Она не впадала в разоблачительную тупость, подобно руководству Северной Кореи, объявившему труд на благо родины свободным. Общество в СССР нуждалось во все более качественном описании «социализма», иначе оно потеряло бы в него веру, так как прекрасно знало о росте потребления в «загнивающих капиталистических странах» и собственных неудовлетворенных запросах. Игра с понятиями и аргументами закончилась крахом идеи «развитого социализма». Оппортунизм рабочего класса на постсоветском пространстве оказал сильное моральное воздействие на левых активистов, пытавшихся поднять его на борьбу за сохранение якобы навсегда победившего социалистического уклада.

Последовали трагические события: в 1993 г. российский президент Борис Ельцин расстрелял из танков Совет народных депутатов и отменил демократическую конституцию, фактически устранив парламентскую власть. После, уже в «нулевую эпоху» первых лет правления Владимира Путина, была предпринята попытка активизировать рабочие массы и обновить коммунистические партии, а затем создать левую партию. Дискуссия о создании такой партии происходила в 2005—2007 гг. Материалы ее были опубликованы Институтом нового общества спустя почти 12 лет, но сама кампания успеха не имела [98] Institute of the New Society. URL : https://www.youtube.com/channel/UC8Nf5l_mQEClV9Xz-uGgPeQ . Добиться создания массовой политической организации, способной представлять интересы рабочего класса в их традиционном левом понимании, не получилось и в других постсоветских странах. Масса трудящихся оставалась безразличной к этим попыткам вне зависимости от их умеренности или радикализма. Она также безразлично отнеслась к ужесточению политической системы, разочаровывая левых активистов и деморализуя их. К 2017 году в России рассыпались или превратились в крайне малочисленные секты почти все структуры. Этому не помешал ни экономический кризис, ни протестная волна 2011—2012 гг. в столице. Только наследница КПСС — КПРФ, Коммунистическая партия Геннадия Зюганова сумела адаптироваться к условиям, эксплуатируя свою «торговую марку» в блоке с региональным средним капиталом. Вся левая критика КПРФ скорее сработала во благо этой партии, успокоив обывателя, опасавшегося серьезной красной партии, но охотно голосующего за системных символических коммунистов. В самой партии в эпоху глобального кризиса прекратили националистические идейные маневры и принялись спокойно эксплуатировать красный образ.

Мировой кризис не сразу повлиял на политику в России. Лишь его вторая волна в 2014—2016 гг. показала, что мир изменился и правящие круги страны не могут рассчитывать на дружелюбие держав Запада. В кризисе оказалась вся модель экономических отношений с ЕС и США. Российский капитализм должен был или деградировать под давлением «западных партнеров», чтобы помочь им решать свои финансовые проблемы, выполняя указания иностранных советников, как в 1990-е гг., или искать путь более самостоятельного развития. Последовало смещение экономической политики к новому меркантилизму. Это создало ранее невиданную протопартийную реальность. Кроме оппозиционеров из прозападной либеральной когорты и левых максималистов-фантазеров, можно было выделить четыре условных (местами смыкающихся) протопартии:

1) крупного производственного капитала, расширяющего свои инвестиционные проекты в России и получающего опеку высшей бюрократии, отчасти принуждающей его к новым порядкам;

2) среднего промышленного капитала, который борется за дешевый кредит и заказы, защиту от конкурентов и кое-чего добился к 2019 г. (например, рост выпуска комбайнов);

3) региональных бизнес-бюрократов, самых радикальных по социальной риторике, но с задачей монопольного использования ресурсов своих областей (в борьбе с этой средой Кремль менял губернаторов с 2016 г.);

4) маленького человека — потребителя, работника, самозанятого и мелкого предпринимателя. Последняя партия являлась особенно условной, будучи также наследником советского рабочего класса, но имея буржуазные ценности и задачи. Она представляет тот фундамент, еще малосознательный и зыбкий, на котором вырастут новые структуры, если только они будут учитывать и ее патриотические ценности, проявившиеся с 2014 г. И то, что на момент 2019 г. как подлинные силы выделялись лишь две партии — высшей бюрократии (с опорой на производственный капитал) и прозападной неолиберальной оппозиции (с опорой на финансистов), не должно вводить в заблуждение относительно перспективы.

Всему этому, как можно ожидать, поспособствуют неомеркантильные изменения в экономике России. Этот термин описывает новую логику развития производства, для которой характерно расширение выпуска продукции только там, где возможна и достигается прибыль, — процесс не движется ради прогресса или благополучия народа; появление предприятий обрабатывающей промышленности по логике, обычной для капитализма, — движение от базовой переработки сырья к более сложным продуктам, а не плановое создание наиболее передовых отраслей при упреждающем формировании промышленного машиностроения (как это было в СССР).

В 2014—2018 годах переработка энергоресурсов в России постепенно нарастала. На изменения указывали результаты торговли 2018 г.: несырьевой энергетический экспорт вырос на 11,6%. Однако и промышленный экспорт в целом увеличился на 10,2%. Это соответствовало 125 млрд дол. При такой динамике через шесть-семь лет доля не сырьевого экспорта имела шанс удвоиться. Согласно национальному проекту «Международная кооперация и экспорт» прогнозировалось увеличение экспорта несырьевых неэнергетических товаров до конца 2024 г. на 85%. Это должно составить 250 млрд дол. по курсу и мировым ценам 2018 г., что означает удвоение выручки [99] Несырьевой энергетический экспорт из России в 2018 году вырос на 11,6%. URL : http://ru-good.ru/page/nesyrevoj-energeticheskij-eksport-iz-rossii .