Анатолий Воронин - Москва, 1941

Вначале декабря уже не было смысла строить традиционные противотанковые препятствия – глубокий снег и мороз сильно усложняли рытье противотанковых рвов. На смену им пришли лесные завалы.

«Перед другими видами противотанковых препятствий, как то, перед рвами, эскарпами и надолбами, лесные завалы имеют то преимущество, что их постройка значительно менее трудоемка, а, следовательно, они, при прочих равны условиях, возводятся быстрее.

Схема лесных завалов вокруг Москвы, которые создавались в декабре 1941 года.(ГБУ ОХД ОПИМ)

Если для отрывки вручную 100 погонных метров противотанкового рва нормального профиля, в зависимости от категории грунта требуется от 3000 до 7000 рабочих часов, то на устройство 100 погонных м завала глубиной 60 м в лесу средней густоты требуется всего 500–600 рабочих часов» .

Дело это было новым и не всегда понятным непосредственным исполнителям работ. Хотя лесные завалы указывались как противотанковое препятствие еще в наставлении по инженерному делу для пехоты 1939 года, вопрос их создания был проработан лишь теоретически. Наставление рекомендовало при устройстве завала валить деревья крест-накрест, вершиной к противнику. Деревья должны были подрубаться или спиливаться на уровне пояса, причем, чтобы затруднить растаскивание деревьев, их нельзя было отделять от пней. Дополнительно завалы можно было оплетать колючей проволокой и устанавливать в них «сюрпризы» в виде ручных гранат или фугасов . «Стрелковое отделение, имея две поперечные пилы и два тяжелых топора, за один час может сделать 20 погонных метров завала в два-три ряда деревьев. Моторной пилой, имеющейся на вооружении саперов, за один час команда в четыре-семь человек может свалить 30 деревьев» .

У московских рабочих, которых в декабре 1941 года направили на валку деревьев, никаких моторных пил, конечно, не было. Двуручные пилы с топорами, и те пришлось собирать с бора по сосенке в пожарном порядке. Выезжали на работу, как правило, по Северной железной дороге (Ярославское направление) на пригородных поездах, размещались в деревнях вдоль трасс завалов.

Завалы планировались не в два-три ряда деревьев, а глубиной от 50 м до километра. А это требовало совсем иной организации работ. В докладе первого секретаря МК и МГК ВКП(б) А. С. Щербакова отмечалось, что «рубка леса должна была происходить на площади 51 тыс. га, предстояло вырубить от 2,5 до 3 млн куб. м леса, что требовало мобилизации 200 тыс. человек на 12–15 дней» . В итоге длина полос завалов по фронту составила: в Московской области – 1054 км, в Рязанской – 275 км и в Ивановской – 38 км.

Одновременно с началом сооружения завалов стала готовиться инструкция «по устройству противотанковых и противопехотных препятствий в лесу», которая была принята только в 1942 году, когда нужда в таких огромных завалах отпала.

Следов этой огромной работы практически невозможно обнаружить – на месте завалов вырос новый лес. Кстати, когда основная угроза столице миновала – древесина из завалов была использована в качестве топлива, в том числе на Восточной водопроводной станции.

Некоторые любят попрекать Сталина и его окружение организацией во время войны роскошных банкетов, что несправедливо. Конечно, Верховный главнокомандующий не голодал и питался значительно лучше большинства граждан СССР, которым в 1941 и 1942 годах пришлось пережить (а кому-то и не удалось) настоящий голод. Но кремлевские банкеты были частью дипломатического этикета и, надо отметить, отличались достаточной скромностью. Кроме того, зачастую банкеты помогали достигнуть взаимопонимания во время сложных переговоров, как было во время визита в Москву генерала Владислава Сикорского, который являлся премьер-министром правительства Польши в изгнании.

С 1920-х годов отношения у СССР с Польшей были очень плохими и стали еще хуже после раздела Польши в сентябре 1939 года. Таким образом, ни Сикорский, ни Сталин симпатий друг к другу не питали. 30 ноября начался визит Сикорского в СССР. Сначала он прилетел в Куйбышев, где встретился с Молотовым, Вышинским и генералом Андерсом. С последним он, кстати, не находил общего языка. 2 декабря под прикрытием истребителей Сикорский прилетел в Москву на Центральный аэродром, где ему была устроена торжественная встреча, на которой присутствовал в том числе генерал армии Жуков. В гостинице «Москва» для премьера и сопровождающих его лиц отвели целое крыло на седьмом этаже. Сикорский разместился в красивом апартаменте, состоящем из кабинета, салона и спальни. Переговоры завершились 4 декабря, в тот самый момент, когда враг в буквальном смысле стоял у ворот Москвы.

Переговоры в Москве шли очень непросто – Сикорский и Андерс играли каждый свою игру, особенно активен был Андерс, который всеми средствами пытался добиться вывода польских частей с территории СССР, чем очень сильно раздражал Сталина. «Я человек достаточно опытный и старый. Я знаю, что если вы уйдете в Иран, то сюда уже не вернетесь» , – отвечал он Андерсу. И в конце концов раздраженно бросил, что если поляки не хотят сражаться, пусть уходят. Часть документов все же удалось согласовать и подписать, но к традиционному дипломатическому приему обе делегации подошли не в лучшем настроении. Дипломатический прием традиционно устраивался председателем СНК СССР Иосифом Сталиным в форме застолья. Трапеза сопровождалась произнесением многочисленных тостов и длилась 2–3 часа. Вслед за этим обычно следовала менее официальная часть, которая проходила в специальном помещении (оно примыкало к Екатерининскому залу), куда подавались кофе и сладости.

Член польской делегации дипломат Ксаверий Прушинский отмечал, что на приеме 4 декабря 1941 года яства, обозначенные в меню французскими названиями, происходили, однако, из традиционной русской кухни, «богатой, острой и тяжелой» . Среди закусок преобладали рыбные блюда – из лосося, белуги, семги, а также икра наилучшего качества. В состав холодных закусок входили: икра зернистая, икра паюсная и расстегайчики. Помимо этого, на столе имелись: семга, балык белорыбий, сельди с гарниром, ветчина, салат оливье, поросенок, сыры, масло, огурцы кавказские и помидоры. Горячие закуски были представлены грибами белыми в сметане «о гратен» (запеченная корочка) и медальоном из дичи пуаврад (соус к мясу).

После закусок официанты подали первое по выбору: крем-суп (суп-пюре), консоме (осветленный густой куриный или говяжий бульон) и «борщок». «Борщок» – это было первое блюдо, которое поляки называют «барщик». «Гастрономический патриотизм» пана Прушинского не оставил ему другого выбора, как выбрать именно это первое блюдо. Вместе с первым подавались пирожки пай. На второе во время банкета предлагались: стерлядь в шампанском, нельма отварная, индейка, цыплята, рябчики, спаржа, соус муслин и сливочное масло. На десерт были предложены шоколадное парфе, а также птифуры (пирожные и печенье небольшого размера), фрукты и жареный миндаль. К ним предложили кофе, ликеры и коньяк.