Анатолий Воронин - Москва, 1941

Обед продлился около двух часов, после чего перешли в расположенный рядом салон, куда подали кофе и сладости. Вот тогда-то в сердечном настроении родилась декларация Сикорский – Сталин «О дружбе и взаимной помощи». После обмена мнениями и согласования ее содержания Молотов подготовил документ в своем кабинете при активном участии Ксаверия Прушинского, и декларация была подписана. «В этом радужном, приподнятом настроении, с ясными мыслями и надеждами на будущее мы прощались после пятичасового пребывания в Кремле» , – вспоминал это событие член польской делегации Ежи Климковский. Можно сказать, что немаловажную роль в подписании декларации сыграл кремлевский банкет.

Вернувшийся в Москву Воронков записал цены на Арбатском рынке на середину декабря (рынок серьезно пострадал во время бомбардировок): капуста – 15 руб. за килограмм, морковь – 10 руб., лук – 30 руб., редька – 8 руб., картофель – 12 руб., огурцы соленые – 20 руб., свекла – 10 руб., грибы сушеные – более 25 руб. за 17 грибов . «При мне вешали огурец большой, наполовину наполненный рассолом, стоит он 6 руб. 75 коп. …Обошел магазины, везде начали давать сахар и конфеты, печенье по 100 гр. Есть рис для детей, манка для рабочих, сосиски и сардели. Более ничего не видал. Дают так, чтоб не умерли» . При этом 100 г конфет-леденцов по карточкам стоили 54 коп. По Москве ходили слухи о скором возобновлении коммерческой торговли продуктами (говорили, что цена килограмма масла будет 100 руб., в октябре коммерческая цена на масло была 55 руб., а официальная 28 руб.), жители спорили об уместности такого шага. Одни считали, «что это аморально, ибо хорошо лишь для тех, у кого уйма денег» ; другие «что это – благо, так как любой бедняк отдает последнее, чтоб купить хоть два раза в месяц масла для детей, которого сейчас невозможно нигде найти» . Тимофеев тоже записывает слухи в дневнике об открытии коммерческих магазинов: «называют даже цены: сахар – 50 руб. кг вместо старой коммерческой цены в 15 руб. и обычной 5, масло – 120 руб. кг. Таким образом, деньги упали даже по официальному курсу раз в десять. Да и на рынке кружка молока вместо 80 коп. стоит 12 руб.».

Воронкову понадобился автомобиль, чтобы перевезти в Москву семью, но шоферы из гаража института соглашались ехать только за спиртное, да и у заведующего гаражом была мертвая хватка: «дайте пять бутылок спирта – и сегодня поедете за семьей. Без этого никто с вами разговаривать не будет. Деньги шоферам не нужны. Вот как люди себя поставили в советском государстве!»

Очереди за хлебом стали особенно долгими, нормы хлеба по разным карточкам отличались, батонов и булок не выпускали, и продавцам приходилось резать буханки, взвешивая их на весах. В очереди за хлебом проводили около часа.

В декабре 1941 года для возобновления занятий начали разыскивать своих студентов и преподавателей, находящихся в Москве, техникум НКПС им. Октябрьской революции, Московский автомобильно-дорожный институт, техникум НКПС им. Дзержинского, Московский государственный библиотечный институт им. Молотова, Московский текстильный техникум, Государственный педагогический институт им. Либкнехта, Московский финансово-экономический техникум НКПС, Московский механико-технологический техникум Наркомата заготовок Союза ССР, Московский институт тонкой химической технологии им. Ломоносова. Лора Беленкина случайно купила «Вечерку» и обнаружила в ней объявление, что в МГПИИЯ возобновляются занятия с конца декабря. Из всей группы осталось человек семь, добавили еще несколько новых, в общем же вместо 12 групп на первом курсе осталось 8. «На январь я уже получила “служащую” карточку. Кроме того, нам по талонам давали в столовой по тарелке овсяной или ячневой каши. У Нины Вознюк отец работал снабженцем, они жили сытно, и она отдавала свои талончики мне, каждый день я приносила маме в котелке порцию каши» . Институт не отапливался. На лекциях приходилось сидеть в пальто и шапках, а чернила, которые приносили из дома в пузырьках, замерзали, поэтому чаще писали карандашом. «Каждые 20 минут лекторы делали перерыв для обогревания: все студентки прыгали, толкали друг друга плечами и хлопали в ладоши; профессор бегал взад и вперед и тоже топал и махал руками» . Потом в аудиториях поставили печки-буржуйки, которые растапливали лаборантки, стало теплее, но в одном помещении в разных углах занимались иногда по три группы.

В Москву начинают возвращаться те, кто экстренно покинул ее в середине октября . «Сейчас в Москве начинается распря между теми, кто оставался, и теми, кто уезжал и вернулся. Каждой из этих сторон важно доказать свою ортодоксальность! Интересно, чем это кончится. Думаю, что к выгоде оставшихся, ибо героика требует устранить сомнения в крепости Москвы, а у уехавших ее установить все же трудно» , – цинично рассуждает Леонид Тимофеев.

Примерно 25–26 декабря в Москве началась торговля елками. Елочные базары открылись на Трубной площади, у Кропоткинских ворот, на Чистопрудном бульваре. Цены на елки колебались от 3 до 5 руб. А с 1 по 10 января для школьников организовывали новогодние елки. Для новогодних подарков детям Моссовет разрешил отделу торговли израсходовать до 10 тонн кондитерских изделий.

Одновременно Моссовет принял постановления о заготовке и завозе дров для населения Москвы. Предусмотрен вывоз ежесуточно со складов 4100 кубомеров. Для перевозки дров задействовано 25 трамвайных поездов, 50 автомашин и 150 лошадей. Создано 16 временных дровяных пунктов около трамвайных путей. В первом квартале 1942 года разрешена сплошная рубка древесины за пределами 50-километровой зоны г. Москвы в количестве 300 тыс. кубометров с привлечением городского населения для самозаготовок дров в отведенных лесосеках. Правда, Лора Беленкина запомнила, что в январе и феврале 1942 года с дровами было очень плохо – выдавали совсем мало.

Пункт распределения дров возле метро «Дворец Советов», в настоящее время «Кропоткинская».

Кроме того, 26 декабря исполком Моссовета обязал райисполкомы и МПВО организовать уборку до 30 декабря ряда баррикад, которые мешали движению транспорта, на 36 узких улицах столицы. В их число вошли 1-й Брянский пер. (сейчас он «накрыт» торговым центром «Европейский» и частично сквером на площади Европы), Плющиха, Можайский Вал, Б. Коммунистическая (улица Александра Солженицына), Б. Калужская (начало Ленинского проспекта) и Б. Тульская ул., Шаболовка, Краснохолмская ул. (Народная улица), Зацепа, Пятницкая ул., Смоленский и Зубовский бул., Грузинский Вал, Лесная ул., Безбожный пер. (ныне снова Протопоповский переулок).

Встреча нового года многим почти не запомнилась, главным праздником декабря стало контрнаступление и откат врага от Москвы. В качестве «подарка» на каждого москвича выдали по две бутылки вина, вот только карточки на мясо и масло многие в декабре не смогли отоварить полностью. Впрочем, многие встречали этот праздник в эвакуации, далеко от Москвы. Каких-то особенных дневниковых записей про этот день нет.