Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Они впервые встрѣтились въ Кіевѣ. И. Чистовичъ въ своемъ очеркѣ “Ѳеофанъ Прокоповичъ и Ѳеофилактъ Лопатинскій”, дойдя до 1735 г. и назвавъ ихъ “старыми знакомыми”, пишетъ: “Только они разошлись и пошли разными дорогами. Они въ одно время были за границей; послѣ того вмѣстѣ были учителями кіевской академіи. Въ 1706 г. Ѳеофилактъ перешелъ въ Москву (архіепископъ Филаретъ указываетъ 1704 г.), гдѣ вскорѣ сталъ ректоромъ Заиконоспасской академіи, а Ѳеофанъ остался въ Кіевѣ и сталъ тамъ ректоромъ. Оба люди даровитые, они однакожъ имѣли различныя убѣжденія и направленія. Ѳеофилактъ представлялъ собою во всемъ старый порядокъ и опирался на авторитетъ старины, которую почиталъ священною; Ѳеофанъ усвоилъ себѣ новый взглядъ и сдѣлался однимъ изъ помощниковъ государя въ устроеніи новаго порядка вещей... Когда Кіевъ и весь южный край были въ восторгѣ отъ Ѳеофановскихъ изъясненій богословія, московскій ректоръ Ѳеофилактъ, вмѣстѣ съ Гедеономъ Вишневскимъ, представилъ митрополиту Стефану Яворскому записку съ обвиненіями Ѳеофана въ неправославіи.” Оперлись они и на мнѣніе Лихудовъ. Когда, вызванный въ Петербургъ, “Ѳеофанъ зашелъ къ московскимъ ученымъ, его приняли сухо и отнеслись къ нему съ недовѣріемъ, какъ человѣку сомнительныхъ убѣжденій. Когда Петръ назначилъ его епископомъ, во Псковъ, то Стефанъ Яворскій, мѣстоблюститель, отнесся къ сѵнодальнымъ членамъ съ увѣщаніемъ не посвящать его пока онъ не отречется отъ заблужденій. Стефанъ составилъ даже проектъ отреченія. Но это не было уважено и повлекло только распрю между ними.” Стефанъ уговорилъ Ѳеофилакта и Гедеона подать въ Сѵнодъ донесенія о Ѳеофанѣ. “Изданіе Камня вѣры и разнесшіеся по этому поводу толки пробудили въ душѣ Ѳеофана старыя, горькія воспоминанія. Потомъ начались толки о патріаршествѣ и т. д.” (“Правосл. Обозрѣніе” т. III, сент. 1860 г. Москва).

Когда въ Москвѣ появилось “Буддея посланіе къ другу въ Москву противъ Стефана Яворскаго”, Ѳеофилактъ былъ возмущенъ этой книгой и утверждалъ, что она написана Ѳеофаномъ. Составилъ онъ “Апокризисъ, или возраженіе на письмо Буддея”, защищая “Камень вѣры”. Одновременно доминиканцемъ Рибейро, состоявшемъ при испанскомъ послѣ въ Петербургѣ, въ отвѣтъ на посланіе Буддея, написанъ былъ трудъ въ защиту митр. Стефана.

Архіеп. Ѳеофанъ, вступая въ борьбу съ Ѳеофилактомъ, рѣшилъ соединиться съ сильными въ Россіи иностранцами — лютеранами, представляя Ѳеофилакта дѣйствующимъ противъ нихъ. Онъ подалъ записку императрицѣ, связывая лицъ, идейно выступавшихъ противъ него, съ опальными людьми, отправленными въ ссылку. Онъ писалъ: “Того же гнѣзда сверчки сидятъ въ щеляхъ и посвистываютъ, и далъ бы Богъ взыскать ихъ и прогнать”. О книгѣ Рибейры Ѳеофанъ доносилъ: “Иностранныхъ въ Россіи мужей ругательнѣ нарицаетъ человѣчками или людишками и придаетъ, что Русское государство ихъ питаетъ, а церковный законъ оными гнушается. Видно на кого онъ за пропитаніе иностранныхъ въ Россійскомъ государствѣ нарекаетъ! Всѣхъ сплошь протестантовъ, изъ которыхъ многое число честныя особы и при Дворѣ, и въ воинскомъ и гражданскомъ чинахъ рангами высокими почтены служатъ, — неправдою и невѣрностью помаралъ, изъ чего великолѣпнымъ особамъ немалое учинилъ огорченіе. Ѳеофана, архіепископа Новгородскаго, почтивъ титломъ премудрѣйшаго, коварно порицаетъ склонностью къ протестантамъ за то, что онъ въ нѣкоемъ словѣ своемъ назвалъ Буддея зѣло ученымъ человѣкомъ. А Ѳеофилакту, Тверскому архіепископу, сочинилъ похвалы слѣдующія: Ѳеофилактъ Лопатинскій, Тверской архіепископъ, премудрѣйшій въ школахъ и, по моему извѣстію, преострѣйщій пастырь, въ Сѵнодѣ правдивѣйшій судья, во всей Россіи изъ духовныхъ властей прелюбезнѣйшій...”. Архіеп. Ѳеофилактъ исключенъ былъ изъ состава Сѵнода и удалился въ Тверь. “Камень вѣры” былъ въ 1731 г. запрещенъ по приказанію Бирона, экземпляры его отбирались.

Противъ архіеп. Ѳеофилакта начато было дѣло. Сначала оно велось въ Сѵнодѣ. Примѣчательно, что одинъ изъ членовъ суда, архим. новоспасскій Иларіонъ, возвращаясь изъ засѣданія, разбитъ былъ параличемъ и мертвымъ вывалился изъ коляски. Слуги, пока не пріѣхали домой, не замѣтили этого. Архіеп. Филаретъ пишетъ, что Сѵнодъ не имѣлъ сужденія о снятіи съ архіеп. Ѳеофилакта сана и впослѣдствіи о возвращеніи такового. Дѣло о немъ перешло въ Тайную Канцелярію. Тамъ, по даннымъ Бантышъ-Каменскаго, его три раза подымали “на виску” (старый пріемъ пытки) и столько же наказывали батогами, безъ рубахи. Онъ былъ заключенъ въ Выборгскую крѣпость, гдѣ былъ разбитъ параличемъ. По настоянію Бирона, онъ, указомъ 13 дек. 1738 г., “за важныя вины” былъ лишенъ сана и монашества и наименованъ разстригой Ѳеодоромъ Леонтьевичемъ, сыномъ Лопатинскаго. Леонтьевичемъ, сыномъ Лопатинскаго.

Архіеп. Ѳеофанъ не дожилъ до конца дѣла архіеп. Ѳеофилакта и др. Онъ умеръ въ сентябрѣ 1736 г. въ 55-лѣтнемъ возрастѣ. Онъ былъ крупнымъ дѣятелемъ того времени; какъ церковный администраторъ, проводилъ порою полезныя начинанія. Какъ проповѣдникъ и богословъ, онъ внесъ новое, болѣе живое въ развитіе церковной проповѣди и богословской науки, освободивши ихъ отъ рутинныхъ пріемовъ схоластики. Борясь съ католическимъ вліяніемъ въ богословствованіи, онъ самъ подпадалъ подъ вліяніе протестантизма. Нравственный обликъ Ѳеофана непривлекателенъ. Исходя изъ положенія — губить врага, пока тотъ его не погубилъ, Ѳеофанъ проявлялъ крайнюю неразборчивость въ выборѣ средствъ борьбы съ тѣми, кого считалъ своими врагами. Онъ не стѣснялся, производя подтасовку, переводить нападенія съ богословской точки зрѣнія на политическую и выставлять противниковъ государственными преступниками. Писавшій о немъ проф. Чистовичъ говоритъ: “Ѳеофанъ, великій умъ, государственный мужъ, первенствующій членъ Сѵнода, превращался въ агента Преображенской канцеляріи, являясь, смотря по времени и обстоятельствамъ, то доносчикомъ, то подсудимымъ, но всегда необходимымъ ея членомъ”. Ѳеофанъ прочитывалъ показанія, даваемыя въ Тайной канцеляріи, дѣлалъ свои замѣчанія, задавалъ вопросы, указывалъ сводить допрашиваемыхъ на очныя ставки, не щадя увѣщаній. Въ инструкціи Ѳеофана при допросѣ іером. Іосифа (Рѣшилова), работавшаго съ Ѳеофилактомъ въ Сѵнодѣ по дѣламъ раскола, писалось: — “... Всѣмъ вопрошающимъ наблюдать на глаза и на все лицо его, не явится ли какое на немъ измѣненіе, и для того поставить его лицомъ къ окошкамъ... ”.

Карташевъ, именуя Ѳеофана “умникомъ”, пишетъ: “Печальна была судьба его таланта. Сѵнодъ былъ терроризованъ черезъ него и въ потокѣ дѣлъ, пріобрѣтавшихъ характеръ политическаго розыска, онъ часто забѣгалъ впередъ и рекомендовалъ суровыя мѣры раньше органовъ государственныхъ.” Карташевъ упоминаетъ и главнаго сообщника Ѳеофана въ этихъ дѣлахъ — нѣмца-протестанта графа Андрея Ивановича Остермана. Онъ правильно пишетъ: “Царило убѣжденіе, что Анна была всецѣло въ волѣ ея фаворита, чужака, нѣмца, лютеранина. И всѣ тяжести времени и, въ частности, многообразныя жестокости въ церковной средѣ, бытѣ и повинностяхъ духовенства приписывались Бирону, какъ гонителю православія. Если въ дѣлахъ внѣшней политики можетъ быть справедливо указаніе на всемогущее вліяніе Бирона, то нельзя съ достаточными основаніями утверждать это и во всемъ кругѣ дѣлъ церковныхъ. Ни архивъ св. Сѵнода, ни изданные ИРИ [34] Императорскимъ Русскимъ Историческимъ Обществомъ. ) Общ. протоколы Кабинета этого не подтверждаютъ.” Остерманъ, “птенецъ гнѣзда Петрова”, поддержавшій Анну во время затѣи верховниковъ, пользовался ея полнымъ довѣріемъ, былъ самымъ опытнымъ государственнымъ человѣкомъ, въ формальной дѣловой сферѣ реальнымъ правителемъ государства. Манифестъ имп. Елисаветы Петровны объявлялъ: “Остерманъ, будучи въ министерствѣ, имѣя все государственное правленіе въ своихъ рукахъ, жестокія и неслыханныя мученія и экзекуціи, не щадя и духовныхъ особъ, въ дѣйство производить старался”.