Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Ересь Косого вызвала противъ себя замѣчательныя полемическіе труды со стороны даровитаго ученика пр. Максима, Зиновія, инока новгородскаго Отенскаго мон., пребывавшаго одно время въ ссылкѣ со своимъ учителемъ. Убѣдили его писать клирошане Спасскаго старорусскаго мон., которые приходили къ нему за разрѣшеніемъ недоумѣній, возбужденныхъ ересью Косого.

Архіеп. Филаретъ пишетъ: “Зиновій разсмотрѣлъ мысли Косого въ томъ порядкѣ, въ какомъ передавали ему клирошане, присовокуплявшіе по мѣстамъ и свои частныя сомнѣнія. Разсужденія Зиновія спокойны, отвѣты обдуманны, опроверженія вѣрны, свѣдѣнія изумляютъ обширностью. Зиновій читалъ Просвѣтителя преп. Іосифа, и сочиненіе его показываетъ, что онъ выполнилъ свое дѣло лучше предшественника. У него глубже и отчетливѣе раскрыты начала христіанской философіи. Сочиненіе его достойно носитъ названіе: “Истины показаніе къ вопросившимъ о новомъ ученіи”. Второе менѣе обширное сочиненіе называется: “Многословное посланіе нм зломудріе Косаго” и является отвѣтомъ на письмо соблазненныхъ еретикомъ литовцевъ. Зиновій отошелъ отъ нѣкоторыхъ положеній преп. Максима и приблизился къ мнѣніямъ іосифлянъ. Онъ замѣтилъ, что указаніе Максима на примѣръ картезіанскихъ монаховъ унизительно для православныхъ монастырей, что изображеніе монастырской деморализаціи у него слишкомъ преувеличено, что нѣкоторые и вотчинные монастыри живутъ очень бѣдно.

Онъ писалъ: “Слезы навертываются на глазахъ, когда вспомнишь какъ живутъ эти иноки, которыхъ осуждаютъ за то, что они владѣютъ селами: кожа на рукахъ у нихъ растрескалась отъ работы, лица осунулись, волосы въ безпорядкѣ, ноги посинѣли и опухли; сборщики податей истязуютъ ихъ немилосердно; денегъ у нихъ столько, что у нищихъ, которые приходятъ къ нимъ за милостынею, больше, — у рѣдкаго можно найти пять или шесть сребренниковъ. Пища ихъ — хлѣбъ овсяный невѣянный, колосья ржаные толченые; питье — вода; горячее кушанье — изъ капустнаго листа. У богатыхъ — свекла и рѣпа; сладкое кушанье — рябина и калина. А князь Вассіанъ какъ жилъ въ Симоновѣ? Не угодно было ему симоновскихъ блюдъ кушать — хлѣба ржанаго, щей, свекольника, каши; молока промозглаго и пива монастырскаго, очищающаго желудокъ, не пилъ потому, что это кушанье и пиво съ деревень шло; вмѣсто этого онъ питался кушаньями, которыя приносили ему со стола великокняжескаго; пилъ же нестяжатель романею, бастро, мушкатель, рейнское вино” (Соловьевъ).

Въ “Энциклопедическомъ Словарѣ” Брокхгауза и Ефрона подведенъ итогъ ересямъ, появлявшимся въ Россіи съ ХІ-го вѣка: “Обращая взоръ и на предшествующія еретическія ученія до XVI вѣка: Дмитра, Адріана, Стригольниковъ и Жидовствующихъ мы выносимъ убѣжденіе въ совершенной неподготовленности его (Башкина) къ самобытному раціонализму. Адріанъ и Дмитръ принадлежали по своему ученію къ обществу богомиловъ, дѣйств. на юго-зап. границѣ Россіи; Стригольники возставали собственно противъ русскаго духовенства своего времени, а ученіе Жидовствующихъ исходитъ отъ евреевъ, жившихъ на югѣ Россіи. Весь вопросъ въ данномъ случаѣ сводится къ рѣшенію: изъ какой именно страны Запада пришло ученіе Башкина. Г. Емельяновъ справедливо, кажется, утверждаетъ, что оно занесено къ намъ изъ Литвы, гдѣ реформаціонныя идеи утвердились еще съ XV в.”

Въ XV и XVI столѣтіяхъ особенно выдѣлялись труды плодотворнѣйшаго митрополита Макарія, св. Геннадія, архіепископа новгородскаго, пр. Іосифа Волоколамскаго, пр. Нила Сорскаго, Максима Грека, Зиновія Отенскаго, священника Сильвестра.

Извѣстны посланія митрополитовъ Ѳеодосія, Филиппа I, Симона, Даніила, св. Евфимія II, архіепископа новгородскаго, Вассіана Рыло, архіепископа Ростовскаго, Филоѳея, старца псковскаго Елеазарова мон., къ набожному и умному намѣстнику псковскому дьяку Мисюрю Мунехину, въ которомъ говорилось о третьемъ Римѣ — Москвѣ. Посланія — пр. Корнилія Комельскаго, Ѳеодосія, игумена Хутынскаго, Пафнутія инока Соловецкаго къ игумену Іакову, написавшаго и службу святителю Филиппу. Составлены были житія святыхъ: Димитрія Прилуцкаго иг. Макаріемъ, пр. Сергія Обнорскаго иг. Алексіемъ, пр. Саввы Вишерскаго иг. Геласіемъ, князей Ярославскихъ Ѳеодора, Константина и Давида іером. Спасскаго м. Антоніемъ, Діонисія Глушицкаго инокомъ Иринархомъ, Соловецкимъ святымъ иг. Досиѳеемъ, Іосифа Волоколамскаго иноками Досиѳеемъ (Топорковымъ) и Саввой Чернымъ, Пафнутія Боровскаго архим. Симонова мон. Вассіаномъ (Санинымъ), впослѣдствіи архіеп. Ростовскимъ, братомъ пр. Іосифа, Евфимія Суздальскаго инокомъ Григоріемъ, Александра Ошевенскаго іером. Ѳеодосіемъ, Герасима Болдинскаго инокомъ Антоніемъ, Ефрема Новоторжскаго іером. Юрьева м. Іоасафомъ.

Переведено Евангеліе на языкъ лопарей ихъ просвѣтителемъ Ѳеодоритомъ. Составлены завѣщанія преподобными Иннокентіемъ Комельскимъ и Ѳеодосіемъ Тотемскимъ. Пр. Корнилій, игуменъ Псково-Печерскій, написалъ “Повѣсть” о своемъ монастырѣ. Паисій Ярославовъ, постриженникъ Спасской обители, что на камнѣ, потомъ иг. Сергіева мон., написалъ “Сказаніе” о Спасокаменномъ м. Извѣстенъ “лѣтописецъ” новгородскій іеродіаконъ Геронтій.

Въ 1446 г. Василій, гость московскій, описалъ “Хожденіе” свое въ Палестину. Аѳанасій Никитинъ написалъ “Сказаніе” о странствованіи своемъ въ Индію, продолжавшемся съ 1468 по 1472 г. Пр. Савва Вишерскій, путешествовавшій на Аѳонъ, привезъ оттуда списанную имъ тамъ Кормчую книгу. “Драгоцѣненъ”, пишетъ архіеп. Филаретъ, “сборникъ, гдѣ помѣщенъ переведенный имъ съ греческаго “уставъ — хотящимъ деръжати псалтирь, въ молчаніи живущимъ инокамъ и бѣльцемъ богобоязливымъ живущимъ въ мірѣ”.

Переводчикъ посольскаго двора Димитрій Герасимовъ, бывшій въ 1526 г. посломъ въ Римѣ, хорошо знавшій латинскій, а также и нѣмецкій языки, извѣстенъ своими переводами и посланіями.

Царь Іоаннъ IV извѣстенъ своими посланіями къ кн. Курбскому, въ Кирилловъ м., къ святителю Гурію, архіепископу казанскому, къ Максиму Греку о ереси Башкина. Архіеп. Филаретъ отмѣчаетъ, что писалъ онъ краснорѣчиво и обнаруживалъ обширное знакомство съ сочиненіями и житіями св. отцевъ, но въ посланіяхъ его отражаются его тревожный духъ и отсутствіе теплоты душевной.

Ключевскій отмѣчаетъ, что книги съ юныхъ лѣтъ стали любимымъ занятіемъ Іоанна. “Отъ псалтыря онъ перешелъ къ другимъ частямъ писанія, перечиталъ много, что могъ достать изъ тогдашняго книжнаго запаса, вращавшагося въ русскомъ читающемъ обществѣ. Это былъ начитаннѣйшій москвичъ XVI в. Недаромъ современники называли его “словесной мудрости риторомъ”. О богословскихъ предметахъ онъ любилъ бесѣдовать, особенно за обѣденнымъ столомъ, и имѣлъ, по словамъ лѣтописи, особливую остроту и память отъ божественнаго писанія”. Говоря объ его пространномъ опроверженіи доводовъ чеха евангелика Рокиты, Ключевскій пишетъ: “Этотъ отвѣтъ царя мѣстами отличается живостью и образностью. Мысль не всегда идетъ прямымъ логическимъ путемъ, натолкнувшись на трудный предметъ, туманится или сбивается въ сторону, но порой обнаруживаетъ большую діалектическую гибкость. Тексты писанія не всегда приводятся кстати, но очевидна большая начитанность автора не только въ писаніяхъ и отеческихъ твореніяхъ, но и въ переводныхъ греческихъ хронографахъ, тогдашнихъ русскихъ учебникахъ всеобщей исторіи. Главное, что читалъ онъ особенно внимательно, было духовнаго содержанія; вездѣ находилъ онъ и отмѣчалъ однѣ и тѣ же мысли и образы, которые отвѣчали его настроенію, вторили его собственнымъ думамъ. (“Курсъ Русской исторіи” т. II).