Михаил Бенцианов - «Князья, бояре и дети боярские»

Невозможно определить точку отсчета, с которой поместные раздачи начали производиться «по спискам», составляемым на основании определенных заданных характеристик (происхождение и статус, служебная годность и т. д.). Скорее всего, индивидуальные пожалования сохранялись на протяжении всего процесса поместных раздач, хотя их значение со временем уменьшалось.

В конце 1490-х гг. поместные раздачи проводились по отработанному сценарию. В основу поместных окладов был положен 5-кратный порядок земельных наделов. В этом ряду находятся «ивангородцы», «пятиообежники» позднейших источников. Все они получили оклады, соответствующие 5 обжам [296] Бернадский В.Н. Указ. соч. С. 329–330. . Их пример был далеко не единственным. Та же тенденция прослеживается на примере князей Елецких, получивших свои поместья после церковных конфискаций 1499 г. По «новому письму» поместный оклад князя И.И. Селезня составлял 50 обеж, его брата князя Петра – 51 (50 по старому), князя Дмитрия, «Селезенева брата», – 45, а князей Семена и Ивана Меньшого – 70 обеж на двоих. Обращает внимание постепенное уменьшение поместных окладов в зависимости от возраста (служебной значимости) и кратность земельных наделов, привязанных к цифре «5». В тексте писцовой книги Водской пятины встречаются другие подобные примеры. По «новому» письму поместье Угрима Караулова, «владыченское» составляло 15, князя Д.С. Ушатого – 40, а С.Г. Калитина – 20 обеж. Два последних поместья были образованы из земель, конфискованных у Юрьева монастыря. В Шелонской пятине по 15 обеж из архиепископских земель достались князю С.В. Голице Голибесовскому, Ушаку Москотиньеву, А.П. Плещееву [297] НПК. Т. 3. Ст. 48, 341–353, 833–834, 837–838; НПК. Т. 5. Ст. 65, 68. .

Еще более наглядно «кратность» окладов проявилась во время раздач в волости Крупая Деревской пятины 1503/04 г. Платежная книга 1543 г., использовавшая сведения первого десятилетия XVI в., показывает размеры образованных в это время поместий. Помещики Скрыплевы получили 110 обеж, Ростопчины – 100, К.Е. Костюрин с детьми – 30, князь С. Селеховский – 10, К. Харламов – 24. Последний выпадает из общего ряда, однако, скорее всего, именно ему принадлежал еще один небольшой участок этой волости, позднее перешедший в руки А.В. Колокольцева. Вместе с этим участком поместье К. Харламова насчитывало 25 обеж [298] ПКНЗ. Т. 4. С. 90, 387–389. . Ростопчины, К.Е. Костюрин [299] АСЭИ. Т. 3. № 149. С. 169. В одном из кашинских актов фигурировал брат будущего новгородского помещика – Андрей Есипов Костюрин. и князь С. Селеховский были выходцами из бывшего Тверского княжества. Их территориальное соседство, видимо, было обусловлено испомещением по списку.

Во всех приведенных примерах видно стремление новгородской администрации упорядочить поместные оклады, приводя их к единому кратному знаменателю.

«Системные» раздачи рубежа веков не появились на пустом месте. Описания ряда поместий, созданных в предыдущие годы, отвечали отмеченным признакам. Анализ земельных владений братьев Бутурлиных показывает, например, что на троих они получили по «старому» письму 160 обеж: Копоть Г. Бутурлин – 60 обеж, а Баклан и Д.Г. Бутурлины еще 100 (51 и 49) обеж. Показателен также пример Сухого-Кобылиных. По «старому» письму семь братьев Александровых получили 290 обеж. И в том и в другом случаях поместья, скорее всего, были сформированы в 90-х гг. XV в., но еще до проведения валовой переписи [300] НПК. Т. 3. Ст. 173–174, 215–222, 253–265, 497–506, 559–560, 756–776. Копоть Бутурлин владел землями «новосведеного» Я. Федотова, а его брат Баклан – Д. Нерадова. . «Кратные» поместья первоначально жаловались семьям (группам) служилых людей и затем делились ими на части («поделити им меж собя самим»). В конце века братья и зять Пестрика Дмитриева владели равными поместьями по 18 обеж (по «старому» письму). Всего же эта семья получила 105 обеж на всех ее членов.

Среди бывших послужильцев подобная ситуация повторялась неоднократно, что подтверждает версию об их позднем появлении в Новгородской земле. Кратным был размер поместий Хомутовых, составлявший 105 обеж по «старому» письму. Подобные поместья принадлежали и другим «Тучковским»: В.Д. Шадрину – 15 обеж, Ф.Д. Баткову Коню Шадрину – 20, С.К. Печенегову – 25, братьям Ф. Неклюду и К.И. Подушкиным – 20 обеж. Среди «Шереметевских» С. Жукову Нелединскому принадлежало поместье размером в 20 обеж. «Человек» князя Я.В. Оболенского Ф.А. Песенка получил 25 обеж. Тот же оклад принадлежал И. Чернышу Уварову Санину «Салтыковскому». Чуть больше были размеры поместий других лиц из этой группы. И. Отрасле и его сыну Ветке досталось не менее чем 30 обеж. А.Г. Бокарь Мечнянинов «Ощеринский» распоряжался поместьем в 15 обеж, а единственный послужилец М.Я. Русалки Б. Борыков – 35 обжами. Коллективные кратные поместья жаловались и другим лицам. Кишкины, например, получили на всех пятерых членов своей фамилии 110 обеж [301] НПК. Т. 1. С. 187–204, 869–874; НПК. Т. 2. Ст. 7–19, 21–25. .

Такие «списки» могли начать создаваться после окончания «старого» письма – в начале 1490-х гг., когда у новгородской администрации появилась ясность об имеющемся земельном фонде.

На практике раздача земли в соответствии с поместными окладами реализовывалась в «чистых» примерах, когда для испомещений отдавались крупные массивы. При существовавшей дробности и чересполосице владений номинальные оклады и фактические размеры поместий могли лишь примерно соответствовать друг другу, меняясь в большую или меньшую сторону. Не стоит забывать и об условности понятия «обжа», которое не было привязано к фиксированным размерам участков, обозначая количество крестьянских хозяйств, менявшееся на протяжении коротких промежутков времени. Продолжительность проведения переписи приводила к тому, что поместные оклады могли начисляться как по «старому», так и по «новому» письму.

Испомещения по «спискам» далеко не всегда отличались единообразием. Влияние на этот процесс могли оказывать и другие факторы. Размеры владений «луховичей», например, сильно отличались друг от друга. Поместье Ф.Н. Шаблыкина и С. Михайлова составляло 71,5 обжи, в то время как шесть братьев Дмитровых довольствовались поместьем в 25,5 обжи. Скромными были поместья М.П. Гупцова (9,5 обжи) и М. Павлова (10 обеж). Подобное разнообразие, вероятно, было вызвано необходимостью обеспечить «луховцев», вынужденных переселенцев, тем же количеством земли, которое соответствовало бы их прежним владениям. Подобным образом московское правительство раздавало земли купцам «против земель московских» [302] ПКНЗ. М., 1999. Т. 1. С. 222, 227, 234, 235; НПК. Т. 1. Ст. 486, 703. . При таком подходе принцип служебной годности отходил на второй план.

Дополнительным фактором, влиявшим на работу лиц, ведавших поместными раздачами, являлось наличие малолетних детей. Некоторые сыновья помещиков достигли служебного возраста и получали собственные поместья, другие были «недорослями». Поместья зачастую приходилось давать «впрок», с учетом естественного увеличения живущих в них служилых людей. В каждом подобном случае нужно было действовать индивидуально, принимая во внимание «ближайший резерв».