Михаил Бенцианов - «Князья, бояре и дети боярские»

Другой серьезной проблемой была обособленность новгородской корпорации. Ее состав окончательно сформировался в первое десятилетие XVI в. и в дальнейшем практически не пополнялся новыми лицами [320] ПСРЛ. Т. 29. С. 85; ДАИ. Т. 1. № 52. С. 92–93. . Это была самодостаточная структура, специализирующаяся на выполнении службы возле границ Новгородской земли, обладавшая собственной элитой, производившая внутри себя перераспределение имеющихся земельных ресурсов. Будучи собранными вместе (на добровольной или полупринудительной основе) из разных частей страны, а здесь были представлены выходцы из практически всех территорий, имевших служилое землевладение, включая Устюжну (Дементьев, Негановские) и недавно присоединенные Ярославское (Трусовы Воробьины, Огалины, возможно, также Малыгины, не говоря уже о представителях самого ярославского княжеского дома) и Тверское княжества (Сназины [321] В конце 1530-х гг. поместьем в Шелонской пятине владели большой дьяк А.И. Фуник Курцев и его сыновья. , князья Селеховские, Ростопчины [322] Ф.Г. Сназин еще в 50-х гг. XVI в. сохранял за собой вотчины в Тверском уезде: «Федор служит царю и великому князю из Новагорода из Великого». , Костюрины, возможно, Оплечуевы), помещики северо-западных уездов быстро обрели новую идентичность. В некотором смысле они, унаследовав земли новгородских бояр, стали их наследниками, чему способствовала политика московского правительства при первых испомещениях.

В Деревской пятине полными тезками были прежний владелец земли житий Алексей Васильев Квашнин, встречавший в 1476 г. великого князя в Новгороде, и «новый» помещик с тем же набором имени, отчества и фамилии, который принадлежал уже к старомосковскому боярскому роду. Его брату Михаилу Квашнину досталась «боярщина» Т. Квашнина сельцо Квашнино. Статус детей боярских, как правопреемников бояр, несколько раз использовался при заключении соглашений с Ливонским орденом и немецкими купцами, утверждавшихся новгородскими наместниками. В «докончаниях» крест целовали «новгородские бояре», набиравшиеся из местных помещиков [323] Ростопчины получили также поместья в Великолуцком уезде и Пусторжевском уездах. . Устранению чужеродности московских «сведенцев» во многом способствовало усвоение ими сложившихся здесь духовных традиций. В том числе принятие ими культов новгородских святых, а также налаживание связей с новгородскими монастырями и церквями [324] Среди «новгородских бояр» в договоре 1554 г. фигурировал В.И. Квашнин. Представители Квашниных (Самарины и Разладины) в источниках новгородского происхождения еще несколько раз упоминались как «бояре». . Характерным показателем переориентации на новгородские ценности служит использование «москвичами» некоторых типичных для Новгорода до московского завоевания прозвищ и имен. Писцовое описание Шелонской пятины конца 30-х гг. XVI в. зафиксировало у помещика В.И. Колосова двух сыновей Казимирца и Короба. Сочетание двух этих прозвищ в кругу одной семьи было не случайно. В последние десятилетия новгородской независимости заметными персонами здесь были братья В. Казимир и Я. Короб. Тысяцкий, а затем посадник В.А. Казимир в 1456 г. «бился много» под Старой Руссой. В 1471 г. был одним из предводителей новгородцев в Шелонской битве, где попал в плен и был отправлен в заточение. В 1481 г. он был среди воевод, посланных во Псков. Вместе с братом Я. Коробом его «поимали» в том же 1481 г. Он, очевидно, был весьма популярен в Новгороде, позднее став прототипом былинного героя Василия Казимировича, известного среди сказителей Русского Севера [325] Бенцианов М.М. Новгородские бояре – новгородские дети боярские. К вопросу о преемственности // Исследования по истории Восточной Европы / Studia Historica Europae Orientalis. Минск, 2015. Вып. 8. С. 133–146. . Использование прозвищ этих братьев-посадников свидетельствует о сохранении памяти о них в среде новгородских детей боярских.

Сближение «москвичей» и «старых» бояр прослеживается в дворянских родословных. В челобитной, поданной в 80-х гг. XVII в. дворянами Савеловыми, прямо указывалось на их происхождение от новгородского боярина Ивана Кузьмича Савелкова. Его жена с сыном Гневашом якобы после опалы остались в «новгородских пределах; и Гневыш с детьми своими служили по Новугороду, и с того времени прозванием стали слыть и писатца Савеловы». Гневаш Савелов действительно упоминается в писцовых книгах, но его связь с упомянутым И.К. Савелковым выглядит маловероятной [326] Савелов Л.М. Материалы для истории рода дворян Савеловых (Потомство новгородских бояр Савелковых). М., 1894. Т. 1. Вып. 1. С. 1. . Не понимая сути происходивших в конце XV в. перемен, Матюшкины также удревняли время своего появления в Новгороде. В их родословной упоминается легенда о пожаловании поместья Евсевию (татарину Албаушу) и его детям князем Александром Невским. О выезде предка к Василию Темному и пожалованию ему поместий в Деревской пятине писали также Лихачевы [327] РГИА. Ф. 1343. Оп. 25. Д. 2441. Л. 8 об.; Лихачев Н.П. Вкладная запись выдающегося генеалогического содержания // ИРГО. СПб., 1903. Вып. 2. С. 152–154. .

Сближаясь с местным населением, усваивая его традиции, новгородские помещики одновременно отдалялись от представителей других служилых корпораций. В исторической литературе неоднократно отмечалось, что, несмотря на высокую численность (к середине XVI в. порядка 5500–6000 человек), помещики Северо-Запада не имели своих представителей в системе Государева двора. Дворовая тетрадь составлялась для городов «Московской земли». Высказанное М.П. Лукичевым и В.Д. Назаровым предположение о существовании аналогичных документов для Великого Новгорода (а также Казани, Смоленска и Нижнего Новгорода) не находит подтверждения в источниках, хотя для местных детей боярских и составлялись отдельные дворовые списки [328] Лукичев М.П., Назаров В.Д. Из родословной Дивовых. Известия «статейного списка» по истории земских соборов и Смуты конца XVI – начала XVII вв. // ИА. № 6. 1994. С. 170. .

В течение нескольких десятилетий местная корпорация жила и развивалась в отрыве от основной массы служилых людей Московского государства [329] Павлов А.П. Государев двор… С. 93–94. . Потомки дворовых за исключением нескольких фамилий постепенно сливались с городовыми детьми боярскими. Зачастую они служили с более низких окладов и невысоко котировались в служебном отношении. Величина поместного оклада помимо служебных характеристик («службой добр» или, наоборот, «худ») во многом зависела от имевшегося в распоряжении у служилых людей земельного фонда. В условиях земельного дефицита, в многодетных семьях, даже из числа наиболее знатных, нести службу зачастую приходилось с небольших наделов, довольствуясь скудными прирезками. У «родовитых» Пушкиных величина поместного оклада варьировалась в разные годы от 13 до 19,5 обжи на каждого достигшего служебной зрелости члена семьи [330] ДАИ. Т. 1. № 52. С. 94–95. .