Наталья Пушкарева - Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Если учесть разницу возраста и социальных условий, детские ответы так же неоднозначны и трудно сопоставимы, как родительские.

Отношение к телесным наказаниям

Па вопрос всесоюзной анкеты ВЦИОМ (апрель 1992 г.) «Допустимо ли наказывать детей физически?» утвердительно ответили только 16 % россиян, против высказались 58 %. Русские оказались гораздо гуманнее других народов бывшего СССР: телесные наказания детей в то время считали нормальными, допустимыми 24 % эстонцев, 29 % литовцев и 39 % узбеков. Возможно, в России сильнее сказывались тогдашние советские стереотипы. Когда люди начали высказывать соб-ственнос мнение, их установки стали более жесткими. При опросе ФОМ в 2004 г. телесные наказания детей сочли допустимыми свыше половины — 54 % — россиян, «против» — лишь 47 %. Наиболее либеральны москвичи — 48 %, молодежь от 18 до 24 лет — 50 %, и тс, кого в детстве физически не наказывали — 52 %. Однако о реальной динамике судить трудно — слишком разные выборки и анкеты. При опросе ФОМ в 2008 г. с мнением, что телесные наказания детей школьного возраста «иногда необходимы», согласились 67 %. На вопрос «Левада-центра» (2004 г.) «Имеют ли право родители подростка 13—14 лет наказывать его физически?» утвердительно ответили 37 % (в 2000 г. было 27 %), отрицательно — 61 %. [602]По здесь ограничительным фактором является возраст наказываемых (право — правом, а выпороть подростка не так- то просто).

В опросе Исследовательского центра портала SupcrJob.ru (март 2008 г.) телесные наказания в общем виде сочли необходимым методом воспитания лишь 9 % россиян. Но «необходимое» и «допустимое» — вещи разные. Некоторые респонденты считают такую меру допустимой лишь в отношении мальчиков. Другие апеллируют к собственному опыту: «Нас же тоже шлёпали, и ничего. Выросли нормальными»; «На себе испытала — полезно». Большинство — 61 % — считают «физическое воздействие на детей с воспитательными целями» крайне нежелательным и возможным только в исключительных случаях. Принципиально недопустимым телесное наказание детей считают только 30 % опрошенных, которые думают, что применение ремня или подзатыльников порождает лишь «негативную реакцию, страх, подавляет самостоятельность», «способствует развитию у ребенка различных комплексов». При этом мужчин, считающих телесные наказания неотъемлемой частью воспитательного процесса, вдвое больше, чем женщин (12 % против 6 %), неприемлемыми их признают 34% женщин и 25 % мужчин. Чаще других о пользе шлепка и подзатыльника говорят люди старше 50 лет, а наибольшее число их противников — среди молодежи до 20 лет. Категорически против телесных наказаний 25% россиян, имеющих детей, и каждый третий (33 %) среди бездетных. [603]

Согласно исследованию Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, 36,9 % родителей считают, что физическое насилие вредно для детей, но 5,6 % полагают, что «без рукоприкладства» воспитать ребенка нельзя. С трудностями концептуального разграничения «телесных наказаний» и «жестокого обращения с детьми» столкнулись и саратовские социологи: каждый третий опрошенный знает о случаях жестокого обращения с детьми, почти половина признаеттелесные наказания недопустимыми, треть полагает, что применять их следует в зависимости от ситуации, один из десяти считает, что бить детей можно.

г

Одна из главных причин распространенности телесных наказаний в России — общая «притсрнслость» к насилию, жертвами которой являются не только взрослые, но и дети. Самописания разных поколений зачастую неразличимы. Вот как выглядит обмен опытом:

«Порют меня практически ежедневно! За плохую успеваемость, за редкостное курение, принятие алкогольных напитков, например если я задерживаюсь где-нибудь хоть на 15 мин! Все равно будет порка! Отец у меня строгий, но справедливый!! Чаще всего он меня лупит ремнем, только не пряжкой, а складывает вдвое. Я снимаю штаны вместе с трусами и становлюсь на четвереньки, животом на диван. Иногда если я слишком дергаюсь, то без дивана, тогда отец зажимает мое тело с боков.

А тебя твой отец пряжкой лупит? Мне иногда только угрожает, что будет бить пряжкой, но всегда жалеет. Если шлепает рукой, то обычно у него на коленях, или просто стоя. Летом в деревне отец лупит меня крапивой и ивовым прутом, тогда он заставляет меня раздеваться совсем догола».

«Андрей, как ты считаешь подростков надо наказывать ремнем или нет? Тебя самого когда-нибудь ремнем наказывал? Если да то какие при этом испытываешь чувства, как происходит порка?

— Считаю, что надо. Но, это обязательно должно быть как-то регламентировано. Иначе, кроме новой волны семейного и пр. насилия над детьми мы ничего не получим. Что до меня, конечно, в детстве бывало лупили. Лет до 12. Не Moiy сказать что незаслуженно. Был довольно таки большим хулиганом. Впрочем, таким и остался. Порка лишь слегка осаживала. Считаю, что в воспитательном процессе она необходима только тогда, когда есть что поставить в альтернативу. То есть, когда лупят для того, что бы проще было принять ребенку то, что ему дастся. Чтобы меньше с его стороны было упрямства.

А чувства... Ясно, что не сладко. Правда, так, как это зачастую описывается в тех рассказах, которые есть в инстс, у меня в детстве никогда не было. Нет, было почти так же один раз — мне 10 лет тогда было. Я чего то наделал на даче и дед спустил с меня штаны и разложив на верстаке отхлестал прутом. Если тебя интересует — есть ли сексуальные и эротические чувства при этом. Писюн помню стоял перед тем как... Позже, когда появилось открыто что то , что можно об этом почитать и посмотреть, то с удовольствием это делал — возбуждение от этого испытываю. Но сам никогда не извращался в этом. Хотя мало, но пороть детей самому приходилось. Лупил их всегда ремнем и всегда лежа на кровати. Естественно без штанов».

«Наверное, 11 лет такой возраст, когда начинают пороть Smile. Меня тоже впервые выпороли в 11 лет. Порол отец. Он тогда пришел с родительского собрания и сказал что нам надо серьёзно поговорить... Больше закрыться я уже не пытался, да и вырваться тоже. И просто вздрагивал, орал и ревел навзрыд. Просить о пощаде мне как-то не пришло на ум, да и мальчишеская гордость не позволяла. Я не считал удары. Не думаю, что их тогда было больше 10—15, но мне казалось что это длится вечно. Когда отец закончил он просто ушел, а я остался лежать на этой же кровати, жался себя несчастного. Когда я выревелся, я встал и посмотрел на свою попу. Мне казалось, что там должны быть синяки и кровоподтеки, но к моему удивлению, она только слегка покраснела. Я одел штаны и пошел на кухню выпить воды. Отец сидел на кухне, а мама канала ему валерианки. Я понял, что он тоже переживает и решил на этом сыграть. Я корчил из себя обиженного еще дня два, и разговаривал с ним сквозь зубы. А потом мы как-то помирились и отношения стали прежними. За учебу .меня больше не пороли. Я перестал прогуливать школу, и рассказывал с тех пор родителям всю правду об успеваемости, ну или почти всю».