Николай Карпов - Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Съезд под руководством Орджоникидзе одобрил заключение Советским правительством Брест-Литовского мира с немцами. Левые эсеры энергично протестовали, но оказались в меньшинстве. Съезд одобрил также решение о смене командования армией. Орджоникидзе постоянно держал Ленина в курсе событий на съезде, так как в Москве понимали исключительную его важность.

«…Инцидент с Автономовым, — телеграфировал Орджоникидзе, — окончательно ликвидирован. Временно на его место Чрезвычайным съездом назначен Калнин. Окончательное решение о назначении главнокомандующего предоставлено Вам. Если Снесарев является только специалистом-руководителем, подтвердите назначение Калнина. Автономов по сдаче главнокомандования выезжает в Москву. Съезд проходит великолепно. Наша резолюция о текущем моменте принята шестьюстами двенадцатью голосами. За резолюцию левых подано двести тридцать четыре..» [177] ГАРФ. Ф. 130. Оп. 12, Д. 24. Ч. 1. Л. 155. .

Автономов выехал в Москву. Следом от Орджоникидзе ушла еще одна его телеграмма В.И. Ленину. В ней говорилось:

«С Автономовым покончено. Командование уже сдает Калнину. Автономов выедет в Москву, моя просьба его не отталкивать и дать работу в Москве. Сам он (как) человек не заслуживает того, чтобы отстранить от себя. Во всем скандале немало вины и противоположной стороны [178] ЦАМО РФ. Ф. 118. Д. 950. Л. 13. .

В Москве учли просьбу Орджоникидзе, и Автономов снова получил мандат для формирования красных отрядов на Северном Кавказе, из горцев. Впоследствии он вместе с Орджоникидзе работал во Владикавказе, а когда там, в начале августа 1918 г., подняли мятеж Соколов и Беликов, принял командование бронепоездом. С Автономова сняли все обвинения по поводу его упущений во время командования Юго-Восточной армией, и когда 3 октября 1918 г. состоялся приказ Реввоенсовета Южного фронта № 16 «Об организации командования и делении фронта на пять армий», то одной из них — 12-й было поручено командовать ему.

В этом приказе объявлялись фамилии командующих армиями и, в частности, говорилось:

«…12-я армия. Врид (Временно исполняющий должность. — Н.К.) командующего армией тов. Автономов. Реввоенсовет 12-й армии — Автономов и Орджоникидзе. Третий член Совета будет назначен дополнительно. В состав армии входит вся восточная часть Северного Кавказа и Астраханская группа…» [179] Директивы Главного командования Красной Армии 1917-1920 - М.: Воениздат. 1969. С. 350. .

Однако в фактическое командование этой армией А.И. Автономов так и не вступил. Обстановка складывалась так, что он вынужден был продолжать находиться вместе с Орджоникидзе в районе Владикавказа и исполнять обязанности Главного инспектора по формированию частей Красной Армии из горцев Терской области. Командование 12-й армией поэтому вместо него принял В.Л. Степанов. В боевых действиях на Тереке и под Святым Крестом (Буденовск) в январе 1919 г. Автономов был начальником одного из сформированного им же отрядов.

* * *

Занятые междоусобицей партийные и военные власти в конце апреля и в мае 1918 г. не смогли уделить должного внимания событиям на Таманском полуострове, и это чуть не привело к утрате этого региона в пользу поднявших мятеж белоказаков. В это время здесь начали разворачиваться события, которые стали все более перерастать в крупномасштабные боевые действия на внутреннем фронте. Советская власть на полуострове установилась практически повсеместно, на глазах у казаков продолжалось формирование красногвардейских отрядов, в подавляющем большинстве в них шли иногородние: были рабочие табачных плантаций и мелких предприятий, а также матросы.

Получив передышку после разгрома Добровольческой армии, новые власти, опираясь на эти отряды, взялись за передел собственности, конфискацию имущества казаков, участвовавших в отрядах Покровского, офицеров, всех кто подпадал под определение «буржуй». Росту недовольства казаков в значительной степени способствовали частые проявления по отношению к ним нетактичности, беспардонности, вседозволенности, а нередко и откровенного хамства со стороны некоторых представителей советской власти. При проведении реквизиций и обысков по изъятию лошадей, фуража, продовольствия и оружия, у казаков отбирали даже шашки и кинжалы, которыми дрались их деды в турецких походах. Особенно усердствовали в этом пришлые анархистски настроенные матросы.

Несогласные с новыми порядками казаки, а таковых было абсолютное большинство, начали готовиться к сопротивлению. Они собирались в безопасных местах — в плавнях, на хуторах, и тоже объединялись в группы и отряды. В этой работе все активнее стал проявлять себя и командный состав бывших казачьих частей, офицеры, вернувшиеся с фронта и центра России. Так и на Тамани образовалось два враждующих лагеря, которые росли количественно и качественно с каждым днем. Вражда между ними накапливалась все больше и больше.

Но главная причина перехода основной массы среднего казачества на сторону контрреволюции заключалась в том, что советские органы власти на Кубани не смогли правильно и быстро решить земельную проблему. Им не удалось удовлетворить землей безземельное и малоземельное крестьянство, которое, как уже подчеркивалось, составляло половину населения Кубани, за счет войсковых, офицерских и чиновничьих земель, за счет наиболее крупных землевладельцев, не задевая при этом интересов среднего и зажиточного казачества. Правда, на местах эту проблему пытались решать ревкомы, но что из этого вышло на самом деле показывает пример двух доморощенных «революционеров» — Никитенко и Голуба.

На войне Никитенко был далеко от фронта, служил портным. Но в революционные годы он нахватался «умных» слов и «проти- вобуржуйских лозунгов», поэтому, после возвращения с войны в свои Гулькевичи, на шумном митинге, который он сам и организовал, был избран председателем ревкома. Никитенко быстро сколотил отряд из местной молодежи, связался с частями 39-й дивизии и принялся за дело — конфисковать движимое и недвижимое имущество местных буржуев — соседних помещиков. Справедливости ради следует сказать, что за спины других он не прятался, отряд водил в бой сам, дрался жестоко, но никогда не упускал случая показать людям своего отряда, что «народом он дорожит больше всего». Ничьей власти, кроме своей собственной, он не признавал. Ничьим распоряжениям он не хотел подчиняться, но командовать любил всеми. Он играл на самых темных инстинктах людей, вроде того, что — «казачество надо уничтожить поголовно».

Заняв станицу Кавказскую, Никитенко засел в ней и начал творить суд и расправу. Ряд жителей станицы он расстрелял. Но к арестам и расстрелам подходил избирательно. Среди арестованных им зачастую были непричастные к белому движению, но люди, у которых можно было что «взять». Никитенко их задерживал, имущество конфисковывал, причем все ценное забирал к себе в «штаб». Затем он решил расширить сферу действий отряда и послал в хутор Романовский своего друга и помощника Голуба. «Руководство» Голуба жизнью этого хутора-города выражалось в том, что на станции реквизировались все грузы, в чей бы адрес они не шли, и обирались все состоятельные жители. Из всего отобранного «своему» населению раздавалась мануфактура, соль, сахар, табак и пр. Все ценное распределялось в «штабе», добываемое усиленно проедалось и пропивалось. О «революционной деятельности» этого бандита хорошо рассказал И.П. Борисенко. Вот как он описывает один из митингов. Они проводились в хуторе почти ежедневно, и все по вопросу об отношении к Советской власти.