Жорж Вигарелло - История тела Том 1 [От Ренессанса до эпохи Просвещения]

Итак, обратимся к небольшому фрагменту этой истории и рассмотрим один тип документальных источников, живо свидетельствующий о любопытстве, которое вызывает монструозность, о широте его распространения и многообразии порождаемых им коммерческих форм: речь о той литературе, которую распространяли бродячие разносчики. Известно, сколь важна роль такой торговли в традиционном обществе, где «набор промыслов» достигает поразительной широты и массовости и, по выражению Фернана Броделя, располагается у нижней границы экономического обмена. Известен и успех торговли вразнос печатными листками, которая, несмотря на общий упадок, выстоит вплоть до XIX века [1026] Fontaine L. Histoire du colportage en Europe, XVe — XIXe siècle. Paris: Albin Michel, 1993. .

Монстры — один из любимых сюжетов печатных памфлетов (в силу распространенного анахронизма порой именуемых «утками»), которые, до появления «синей библиотеки» и газет, рассказывали о том, что сейчас мы назвали бы «происшествиями». Каков предмет этих памфлетов? Они сообщают о преступлениях, святотатствах, воровстве, убийствах и поединках, равно как и о следовавшей за ними справедливой каре; подробно описывают природные бедствия, эпидемии, наводнения и пожары; рассказывают о сверхъестественных и необыкновенных событиях, о небесных явлениях, видениях и чудесах, равно как и об ужасном и поразительном — проделках дьявола, призраках и монстрах. Это низовая народная литература, посвященная насилию, бедствиям и необычайному…

В городах, особенно начиная со второй половины XVI века, распространяются листки и небольшие памфлеты, которые чаще продаются вразнос, реже — в лавках; их заголовки анонсируют необычайный случай, дают его характеристику, указывают место и время; далее идет изображение монстра, сопровождаемое кратким текстом об истории его появления и назиданиями о том, какой из этого следует извлечь урок. Это одни из первых свидетельств темы монструозности в народной литературе [1027] О разных аспектах этой литературы см.: Seguin J.–P. L’Information en France avant le périodique. 517 canards imprimés entre 1529 et 1631. Paris: Maisonneuve, 1962; Chartier R. Stratégies éditoriales et lectures populaires, 1530–1660 // Histoire de l’édition française. T. I. Paris: Promodis, 1982; Spufford M. Small Books and Pleasant Historiés: Popular Fiction and Its Readership in the XVIIth Century. Cambridge: Cambridge UP, 1989; Niccoli O. Prophecy & People in Renaissance Italy. Chicago: U. of Chicago Press, 1990; Watt T. Cheap Print & Popular Piety, 1550–1640. Cambridge: Cambridge UP, 1991; Daston L. Marvelous facts & miraculous violence in early modem Europe // Critical Inquiry. 1991 (Fall). Vol. 18. No. 1. Pp. 93–124; Lever M. Canards sanglants. Naissance du fait divers. Paris: Fayard, 1994; Semonin P. Monsters in the market–place: exposition of human oddities in Early Modem England // Freakery. Cultural Spectacle of the Extraordinary Body. Dir. Rosemarie Garland Thompson. N.Y.: New York UP, 1996. Pp. 69–81. . От этих листков «к случаю» берет исток особый жанр печатных монструозностей, который будет иметь неизменный успех, и который уже в 1550–1650–е годы, когда по рукам начинают ходить изображения анатомических отклонений, заставляет поднять вопрос о том, какова была их аудитория. Не исключительно народная: по–видимому, эти листки и памфлеты адресовались более широкой и социально недифференцированной публике и имели большой потребительский потенциал. Мемуары эпохи свидетельствуют о живейшем любопытстве, вызываемом этими бумажными чудищами [1028] L’Estoile P. de. Mémoires–journaux, éd. Brunet: 12 vol. Paris: Lemerre, 1875–1896; ld. Journal d’un bourgeois de Paris, 1515–1536. Nouvelle éd. V.L. Bourilly. Paris, 1920. . Так, Пьер де Л’Этуаль не ограничивается тем, что фиксирует в дневнике досужие разговоры на перекрестках. Он составляет коллекцию: 6 января 1609 года, проходя мимо парижского Дворца правосудия, он видит разносчика, расхваливающего гравюры с изображением двух «поразительных и ужасных» монстров; гравюры вскоре пополняют его собрание [1029] L’Estoile P. de. Mémoires–journaux. T. IX. Pp. 193–195. . Любопытство этого образованного буржуа ничем не отличается от простонародного изумленного ротозейства. Сходным образом, рождение монстров или встречи с ними, о которых рассказывают уличные листки, перекочевывают (часто без малейших изменений) в специальные собрания и научные трактаты, для которых они становятся частью фактического материала. Компиляции Рюэффа, Паре, Боэстюо, Личети и многих других [1030] Obsequens J. Prodigium liber… 1552 (фр. изд. Id. De prodiges. Lyon: J. de Tournes, 1555); Rueff J. De conceptu et generatione hominis. Zurich: C. Froschauer, 1555; Lycosthenus C. Prodigiorum ac ostentorum chronicon… Basel: H. Pétri, 1557; Boaistuau P. Histoires prodigieuses… Paris: Vincent Sertenas, 1560; Fenton E. Certaine Secrete Wonders of Nature. London: Bynnemen, 1569 (англ. пер. Боэстюо); Sorbin A. Tractatus de monstris… Paris, 1570; Paré A. Des monstres et des prodiges… Paris, 1573; Riblas J. De monstro. Paris, 1605; Liceti F. Traité des monstres. Leyde: Bastiann Schouten, 1708. О литературе о чудесах см.: Céard J. La Nature et les Prodiges: l’insolite au XVIe siècle en France; Schenda R. Die Franzôsische Prodigienliteratur in der 2. Hâlfte der 16 J. Munich: M. Hueber, 1961; The Age of Marvelous. Dir. Joy Kenseth. Chicago: U. of Chicago Press, 1991; Daston L., Park K. Wonders & the Order of Nature, 1150–1750. , неоднократно пополняемые и переиздаваемые на протяжении XVI–XVII веков [1031] Так, c 1560 no 1594 г. вышло девять изданий и переводов «Чудесной истории» Боэстюо. , приносят эти народные вымыслы в библиотеки образованной публики. И хотя главное место здесь занимают придуманные чудища, которых никто не видел и не увидит, тем не менее это первые собрания эмпирических данных по монструозности. В том, что касается монстров, различие и разграничение научного наблюдения и массового любопытства на рубеже XVII века остается смутным и неопределенным, речи эрудитов смешиваются с уличными побасенками. В стране монстров правит вымысел.

Как создавались монструозные вымыслы? Если рассматривать весь корпус этих предшественников массовых журналов, то очевидно, что их изобразительный и повествовательный ряд конструируется на основании нескольких простых принципов и правил.

Первый принцип : монстр требует изображения. Среди «происшествий» той эпохи появление монстра — событие, наиболее часто становящееся сюжетом иллюстраций. Использование изображения, по–видимому, прямо пропорционально степени вмешательства свыше, репрезентации монстров входят в систему пророческих знамений, которая помогает понять двойственный статус телесного уродства в традиционном обществе: монстр представляет собой зрелище (monstrare) и божественный знак (monere).

Второй принцип : рассказ о монструозном явлении не требует реальных монстров. Вот некоторые поразительные сообщения последней декады XVI — первых декад XVII века: семирогий монстр в Пьемонте, семиглавый в Ломбардии, «ужасный и удивительный» монстр в Миланском герцогстве, рожденный в Мессине ребенок–обезьяна, монстр, зачатый в теле околдованного мужчины в Испании, покрытый чешуей монстр с человеческим лицом в Лиссабоне, один ребенок со слоновьей головой, другой ребенок с тремя рогами в Турции. Сюда же можно добавить женщину, произведшую на свет теленка в кальвинистской Женеве (скорее всего, такое же порождение Контрреформации, как очевидно вдохновленные Реформацией «папа–осел» и «монахи–бычки» [1032] Гравюры Лукаса Кранаха-старшего. ( Прим. пер. ) ), целую вереницу монструозных свиней и рыб, крылатых драконов и наземных чудищ. В этом фантастическом бестиарии, где смешаны человеческое и животное начала, вдруг попадаются андрогин, обнаруженный в Париже в 1570 году, «две сиамские сестры, родившиеся в 1605 году на улице де ла Бюшри у площади Мобер», еще два сиамских близнеца в Монтагри в 1649 году. В последних случаях факты свидетельствуют о том, что речь идет о реальных новорожденных.