Ирина Уханова - Резьба по кости в России XVIII-XIX веков

Быть может, эти мастера работали не только по перламутру? Как правило, судя по опыту северно-русских резчиков по кости, мастера резали по разным материалам в зависимости от желания заказчика или потребностей покупателя. Здесь было точно так же. Действительно, до нашего времени дошло некоторое количество ножей, миниатюрных, с тонкими стальными лезвиями, открывающимися в разные стороны; рукоятки их сделаны в виде объемной небольшой скульптурки. Костяные рукоятки в своих измерениях достигают размеров 3—9 сантиметров в длину, 1—1,3 сантиметров в ширину. Фигурки лежащих львов, драконов, птиц, воинов, молодого человека во фраке, казака, черкеса, римского воина и прочие вырезаны с тонким пластическим мастерством, с проработкой деталей, порой с подцветкой. Образы вызывают симпатию, они овеяны лиричностью, а в некоторых проявилась буйная сказочная фантазия. Лежащий лев с оскаленной пастью выглядит суровым стражем дома. Действительно, близкого типа львы в период раннего классицизма становятся необходимым дополнением в украшении особняков и их оград, в изразцах и декоративных вазах, в росписях, лепке и фарфоре. На миниатюрной рукоятке перочинного ножа этот царственный зверь выглядит даже монументальным, столь точно определил его силуэт и выразительность позы неизвестный нам нижегородский резчик.

Интересна микроскульптурка, изображающая обнаженного юношу, опирающегося на палицу. Возможно, мастер хотел представить Геракла, но получилась юмористическая, вызывающая добродушную улыбку фигурка задорного человечка. По пластичности формы заслуживает внимания фигурка грустящей женщины, сидящей на тумбе, где выгравирована надпись: «Печальное потомство». Фигурка прикрыта покрывалом. Общий силуэт по своим плавным линиям мягок. Мастер изобразил скорбящего человека, образ которого неоднократно появлялся в русском искусстве, и в частности — в резной кости. Здесь было невозможно представить фигуру, склоненную над урной и под ветвями березы, пришлось упростить композиционное решение, которое все же сохранило аромат времени — типические черты искусства конца XVIII века.

Выразительны костяные фигурки птиц, они необычайно изящны, расписаны зеленоватой и черной красками. Мастер деликатно нанес штрихи на оперении крыльев и хвоста, оттенил головку, выделил глаза и клюв. Без подцветки, по-видимому, автор не решался «закончить» свое произведение — слишком уж оно мало и не производило бы должного впечатления на зрителя.

Ножи перочинные. Конец XVIII — начало XIX в. ГЭ. ЭРК-1045, 1046, 1047, 1048. 8,5×1; 7×1.2; 6,5×1

Ножи перочинные. Конец XVIII — начало XIX в. ГЭ. ЭРК-1069, 208, 209. 9,5×1; 7,8×9,2

Очень привлекательны скульптурки рукоятей в виде молодого человека во фраке или дамы в широкополом капоре — типичных представителей общества начала XIX века. Мастер нашел и точно охарактеризовал как общую форму, так и детали, оттенив цветом фрак, шаль на плечах дамы. Такие штрихи усиливают выразительность фигурок. Несомненно то, что резчики по кости, работавшие в Нижегородской губернии, хорошо чувствовали стиль времени, умело подчеркивали наиболее характерные черты в своих миниатюрных скульптурках. Любопытно отметить еще одну стилистическую особенность. Характер резьбы по кости очень близок к манере той деревянной резьбы нижегородских мастеров конца XVIII — начала XIX века, которая известна нам по бытовым предметам из собрания Государственного Исторического музея, — рубанкам в виде фигур лежащих львов. К этому же кругу работ относится и небольшая ручная пила с резной деревянной рукоятью в виде грифона и декоративного завитка с датой «1836» и именником мастера «МН». Фантастические костяные фигуры грифона и дракона на перочинном ноже в какой-то мере могут быть сопоставлены с ними своей необычностью и характером резьбы, но принадлежат они явно к разному времени. Судя по стилю и пластике резьбы, костяной дракон более ранний. Сама тема экзотических животных для народного декоративно-прикладного искусства не нова. Варианты изображений львов, вплетенных в цветущие побеги виноградных лоз и акантовых листьев, типичны для резьбы крестьянских изб волжско-окского бассейна. Эта тема прозвучала и в мелкой костяной пластике нижегородских мастеров.

На лезвиях перочинных ножей довольно часто ставились клейма. Пока они не все расшифрованы. И лишь на одном ноже, на тыльной стороне его костяного основания, мастер выгравировал: «село Ворсма Плугинъ». Надпись помещена на развевающейся ленте, ей свойственна та же пластика, которой наделена сама резная фигурка. Кто такой Плугин — трудно сказать. В числе упоминаемых в литературе ворсминских мастеров называются Баранов, Братанов, Девятов, Корытцев, Еропкин, Завьяловы. И все же подпись на ноже раскрыла имя одного из нижегородских резчиков но кости. Это ключ к определению интересной группы произведений декоративно-прикладного искусства Нижегородской губернии.

Подписной нож из собрания Исторического музея имеет двойника — точно такой же нож с фигуркой лежащего льва из собрания Эрмитажа. Стало быть, учитывая их идентичность, учитывая стилистическую и конструктивную близость резных фигурок, типичность избранных для резьбы художественных образов, характерных для раннего русского классицизма с его приверженностью к антикизирующим мотивам, героической тематике и жанру, можно датировать оригинальные перочинные ножи работы ворсминских мастеров концом XVIII — началом XIX века. Тогда еще не были забыты традиции устава «слесарной фабрики» XVIII века, еще были свежи воспоминания о заказах, возможно, и о подсобных графических материалах, которые попадали в руки павловских и ворсминских крестьян — незаурядных мастеров народного искусства. Все это обусловило общий художественный стиль работ, соответствующий определенной эпохе.

Фигурная резьба черенков к перочинным ножам оригинальна по форме и обладает несомненной художественной ценностью. Простота и конструктивность формы оживлены непосредственностью и живостью творчески одаренного художника. Все эти фигурки — образцы мелкой пластики народного творчества нижегородского края с вполне сложившимися традициями, которые обогатили искусство мастеров металлического дела.

В настоящее время предпринимаются попытки восстановления забытых традиций в старинном центре кузнечно-слесарного производства и выпуска ножей с резными черенками на высоком художественном уровне.

Еще в начале XX века один из исследователей декоративно-прикладного искусства А. Фелькерзам обратил внимание на необходимость изучения косторезного искусства по основным центрам древнего и нового времени — Киеву, Новгороду, Москве, Архангельску, Петербургу [41]. В наши дни накоплены значительные археологические и фактологические материалы. Специальных же исследований, посвященных истории резьбы по кости, немного. В основном, они касаются искусства северно-русских косторезов. Между тем Петербург, начавший свое летоисчисление с 1703 года, активно строился, развивался, привлекая к себе ученых и архитекторов, мастеровых и ремесленников самых различных специальностей. На работу прибывали из всех губерний России, особенно из тех мест, которые не отличались плодородными землями. Там издавна сложилось «отходничество» — бригады мастеров уходили на заработки. В Петербург прибывали плотники и каменщики, литейщики и столяры, портные и ткачи, позолотчики и ювелиры, медники и косторезы. Иностранные мастера селились вблизи Мойки, на так называемой Немецкой улице (ныне Халтурина). Участок от Марсова поля до Запорожского переулка именовался из-за проживающих здесь иноземцев Греческой слободой. Среди приезжих мастеров и ремесленников в этом районе жил и ведущий архитектор города Д. Трезини, прибывший в Россию в 1703 году. Русские столяры, плотники, резчики селились на Охте. Но практически во всех районах строящегося города жили те люди, руками которых создавалась новая столица. Многие мастера были тесно связаны с Адмиралтейств коллегией не только потому, что на строительстве верфей, в корабельном деле нужны были сноровистые руки и сообразительные умы, но потому, что в начальные годы петербургского периода это была наиболее важная организация, ведавшая всеми узловыми работами в городе. Административное руководство с 1706 года сосредотачивалось в Канцелярии городовых дел, которая была затем передана в ведение Канцелярии от строений.