Ирина Уханова - Резьба по кости в России XVIII-XIX веков

Косторезы, входя в состав смешанных цехов (для обособления цеха необходимо было иметь семь человек единой специальности), подчинялись старшине. Он был ответствен за качество выпускаемой продукции. Если работа выполнялась неудовлетворительно, то старшина мог повелеть: «буде золотое, серебряное, медное, оловянное и железное, деревянное ломать» и потребовать переделки «добрым мастерством» [48]. Интересно, что в выписке о цехах 1761 года подчеркнута необходимость отправлять мастеров за границу для специального обучения не только ремеслу, но и обхождению [49]. Кроме того, в «Ремесленном положении» 1785 года высказана мысль о том, что «управный старшина и старшинские товарищи имеют стараться о благоуспешном состоянии ремесла, о приращении искусства в ремесле(разрядка моя. — И. У.)» [50]. Возможно, за этим скрывается стремление правительства к развитию в ремесленниках одного лишь высокого технического мастерства. Но если ремесленник — высокий профессионал и работает по кости, дереву, черепахе и т. п., то речь должна идти и о художественной стороне мастерства, об искусстве. Возвышение ремесла до уровня искусства не было чуждо деятельности «малых» художников, именуемых ремесленниками.

На продажу вещь шла только после особого освидетельствования. Вероятно, с этим фактом, может быть, с действующим указом 1747 года, запрещающим продажу в лавках произведений ремесленников, не записавшихся в цех, а может быть, обусловленный различными торговыми правилами связан периодически проводившийся осмотр товаров и вещей в магазинах и лавках Петербурга. Так, 18 января 1798 года «в доме седельного мастера Ленца у содержателя оного магазина Г. Борде» было обнаружено «шесть табакерок черепаховых костяных с медельонами и оправою золотою. Оные запечатаны и оставлены в магазейне». Кроме того, в лавке итальянца Бузета было обнаружено «девять вееров костяных с резьбою, табакерок сургучных черепаховых костяных с бронзою и в резных обделках» [51]. По-видимому, вещи, не имевшие особого свидетельства для выпуска их на рынок, в результате проверок подвергались своего рода аресту. Это делалось во избежание подрыва цеховой организации.

Официальные данные 1722 года показывают, что в Петербурге были 1 гребенщик и 1 токарь, а в Москве 7 мастеров гребневого дела и 2 подмастерья, 2 мастера костяного табакерочного и 3 мастера с 3-мя подмастерьями (двое — крестьяне из дворовых людей) токарного дела.

По ведомости главного магистрата 1750—1760-х годов представлена следующая картина: в Москве в «рещатый» цех был записан 1 мастер, в токарный — 1 и 3 на поделку гребней. В Казани, Вятке, Томске и других городах цеховых костяников также было крайне мало. В 1760 году по всем городам России насчитывалось 14 629 ремесленников, из них гребенишным делом занимались 53 человека, токарным — 27, костяным делом — 65, а в Москве и Петербурге — «весьма малое число» [52].

В 1761 году столяров, «рещиков» и токарей числилось в Петербурге 44, Москве — 2, Калуге — 3, Нижнем Новгороде — 7, Старой Руссе — 4, Торжке — 1, Вологде — 2 и т. д. [53]. Сопоставление имеющихся официальных сведений, взятых из ведомостей и статистических данных XVIII века о числе косторезов по старейшим центрам (Холмогоры и Архангельск) и Петербургу, с общим числом ремесленников представляет следующее:

Из этого сравнения явствует, что в конце XVIII века соотношение между резчиками по кости и общим числом ремесленников оставалось без изменения. По-видимому, сезонных мастеров, приезжавших в крупные города, бывало больше, чем тех, которые записывались в цех и оставались на постоянное жительство на новых местах. К их числу принадлежал О. X. Дудин, хотя ни его, ни Н. С. Верещагина невозможно причислить к петербургским мастерам. Полностью они никогда не порывали с родным краем. Не отходили от типичного северного, холмогорского представления о красоте резной кости. Впитав в себя традиционность мастерства, обогатив духовную культуру, освоив новшества столичного искусства, они достигли вершин и шагнули далеко за пределы обыкновенного творчества. Их искусство является образцом логического синтеза исконно народного, крестьянского творчества с городской культурой и ее новейшими тенденциями. Без всякой искусственности и эклектизма они совершили естественный переход от одного исторически сложившегося художественного стиля к другому, они шли в ногу со временем, его исканиями, они были победителями в области декоративно-прикладного искусства, ибо резьба по кости — один из его видов.

Конечно, Дудин провел не один год в Петербурге где занимал видное место среди крупнейших мастеров второй половины XVIII века. Можно признать его большие заслуги в деле формирования косторезного искусства в Петербурге. Видимо, его пребывание в столице послужило примером для других северно-русских мастеров. Ведь не случайно процент косторезов в Петербурге постепенно возрастает по отношению к общему числу ремесленников. Так, по ведомости ремесленной управы в 1820-х годах наблюдается следующее: в 1823 году в костяном токарном было 11 мужчин и 5 женщин по отношению к общему числу цеховых ремесленников 3110 мужчин и 2826 женщин; в 1824 в костяном токарном 16 мужчин и 9 женщин, а общее число 3174 мужчин и 2867 женщин [54]. Один из цеховых косторезов холмогорский мастер Сергей Угольников в 1829 году причислен к петербургскому костяному токарному делу. Видимо, он был квалифицированным косторезом, так как сразу вошел в разряд мастеров. В 1829 году он уже участвовал в деле по приему в подмастерья Александра Алексеева, бывшего дворового человека коллежского асессора Дубровина. Его приняли в петербургский костяной токарный цех «и в исправном платеже податей взято обязательство за подписанием мастеров Петра Ларионова, Петра Акулова и Сергея Угольникова [...]» [55].

В 1811 году в токарный цех Петербурга был вписан Лаврентий Моисеевич Лукашевич, из отпущенных на волю дворовых сановника Шипневского. В том же году был записан и Иван Матвеевич Безин, родом из государственных крестьян Архангельской губернии Холмогорского уезда. В 1816 году в московском ремесленном цеху работает костяник Григорий Михайлович сорока восьми лет, вольноотпущенный графа Шереметева.

Список мастеров, работавших по кости, вероятно, мог быть значительно расширен, если бы до нашего времени дошло большее количество документов. Однако и сейчас обращает на себя внимание тот факт, что весьма значительный процент мастеров родом с Севера. По-видимому, профессионализм и своеобразие художественного стиля холмогорских резчиков не знали себе соперников и в начале XIX века.