Ирина Уханова - Резьба по кости в России XVIII-XIX веков

Пластина с женским портретом. Работа Я. Серякова. Середина XIX в. ГЭ. ЭРК-818. 18×15,5

Пластина с портретом кавалергарда. Работа Я. Серякова. Вторая половина XIX в. ГЭ. ЭРК-815. 19×16

Пластина с портретом неизвестного купца. Работа Я. Серякова. Вторая половина XIX в. ГЭ. ЭРК-814. 14,5×11

Бюст неизвестного купца с наградными медалями. Работа Я. Серякова. 1867. ГЭ. ЭРК-964. 12,5×9,5×6,5

Пластина с портретом Костюшко. Вторая половина XIX в. Вторая половина XIX в. ГЭ. ЭРК-816. 18×18

Публикация художественных произведений петербургских косторезов позволяет наглядно продемонстрировать характерные особенности, специфические оттенки этого искусства, влившегося в городскую культуру своего времени. Богатство форм и орнаментов, вариации сюжетных композиций, техническое мастерство — все эти черты присущи не только косторезному, но и всему русскому декоративно-прикладному искусству. Без преемственности, без изучения творчества предшествующих поколений трудно было бы правильно оценить художественное наследие, оберегаемое советскими людьми.

Искусство резьбы по кости, столь прочно укоренившееся на Севере России, на определенном историческом этапе оказало воздействие на художественное творчество некоторых сибирских народов. В этом не было случайности. К тому существовали определенные исторические предпосылки. Более других искусство резьбы по кости получило развитие у якутов.

Сибирь с ее огромными пространствами тайги, переходящей в лесотундру и наконец в тундру вблизи Ледовитого океана, в широтах вечной мерзлоты до сих пор хранит большие богатства — бивни мамонтов. Ископаемая мамонтовая кость, а также моржовые клыки, так называемый «рыбий зуб», добывались промышленниками на побережье океана и переправлялись в сибирские города, а оттуда в Москву и за рубеж — в Китай, Персию и другие страны. Не только в XVII веке, но и на протяжении XVIII и XIX веков кость являлась крайне привлекательным товаром, ее добывали и вывозили на якутские ярмарки, крупнейшая из которых находилась в самом Якутске.

В 1660—1662 годах в Москву с берегов океана были привезены «кости рыбьи» — 339 пудов 25,5 фунтов [61]. Это не единственное указание на прибывавшие партии ценной кости в столицу Московского государства. Много позднее, в 1839 году, из Сибири было вывезено 800 пудов моржовой и 12 000 пудов мамонтовой кости. В 1840 году — 300 пудов моржовой и 1310 пудов мамонтовой [62]. Цифры значительные, они показывают, сколь большое значение придавалось этому ценному материалу.

Наличие кости, естественно, побуждало мастеров заниматься ее обработкой. С древнейшего периода малые сибирские народы — вогулы, остяки, коряки, якуты — использовали кость для всевозможных хозяйственных и охотничьих предметов. Из кости делались рыболовные крючки и спицы для вязания сетей, охранные амулеты, ножи, остроги, копья и прочие изделия. Все такого рода практически полезные вещи были простых форм, как правило, без какой-либо декоративной орнаментации, но в процессе их изготовления складывались определенные навыки работы с костью — благородным и прекрасным материалом.

Прежде чем возникла местная художественная школа резьбы по кости в Якутии, прошло немало времени. Не сразу от изготовления простейших форм бытовых, охотничьих и рыболовных орудий труда был совершен переход к художественному творчеству. Совершенно очевидно, что влияние русских переселенцев с их культурой и декоративно-прикладным искусством оказалось решающим в процессе становления и развития якутской художественной резьбы по кости. О воздействии русских на технику обработки кости у якутов впервые обратил внимание В. Серошевский [63]. Более определенно высказал мысль о воздействии русских выходцев из Поморья М. Рехачев. Он отмечал: «Устюжане и поморцы хорошо владели техникой обработки и резьбы по кости и несомненно оказывали соответствующее влияние на развитие косторезного мастерства в Сибири» [64]. При этом особый акцент он делал на то, что резьба в Тобольске и Якутске проходила под влиянием холмогорской и устюжской (сольвычегодской) резьбы по кости. Еще более обстоятельную характеристику этому явлению дает С. Иванов. Он пишет: «Развитие культурных связей с русскими оказало прогрессивное влияние на художественную культуру якутов и вызвало резкий перелом в их отношении к сюжетному рисунку и к скульптуре. Уже в XVIII веке наряду с древним орнаментом и религиозной скульптурой появляются ростки нового искусства, которое начинает быстро развиваться и к XIX веку складывается в самостоятельную область бытового искусства» [65]. Обращается внимание, как это сделал и Серошевский, на использование опыта русских в технике обработки кости, в заимствовании инструментов. Но главное — знакомство с русским народным искусством, отличавшимся богатством форм, орнаментации, сюжетики, что помогло якутам осознать свои собственные возможности в создании художественных произведений, в полноценном раскрытии талантов.

Дорога на Восток издавна проходила по северным рекам — из Москвы шли на Северную Двину, а потом начинался дальний путь на Вычегду, Печору, Каму, к верховьям Туры, в Тобол, на Иртыш — за Уральский хребет. Еще в конце XVI века русские плавали на Обь, поддерживая постоянную связь с Сибирью «Северной дорогой», то есть из Баренцева моря проходили в Обскую губу, через Тазовскую губу в Мангазею. Результаты раскопок Мангазеи [66], проведенных под руководством М. Белова, показали, что поморы из Холмогор, Вологды, Пустозерска, Москвы, Тобольска и Березова заселяли этот северный город XVII века, город, стоящий в широтах вечной мерзлоты. Обнаруженные материалы свидетельствуют о развитии в нем многих ремесел, в том числе резьбы по кости. Сохранились резные костяные шахматные фигурки, заготовки из моржового клыка. Это один из интереснейших примеров того, как переселенцы определяют своим появлением на новом месте круг занятий.

Возникновение городского поселения приводило в действие скрытые силы, которые входили в орбиту всех производственных процессов. Деятельность ремесленников была подчинена нуждам города, его экономике.