Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода [без иллюстраций]

Полетика, с своей стороны, тоже подал два прошения: одно — чтобы его не переводили с его места, так как он пострадал уже от частых переводов с места на место, а главное, что это делается в штраф, которого он не заслужил. Но это не помогло. Тогда он принужден был подать прошение в кабинет императрицы, через члена кабинета, действительного статского советника И.П. Елагина (1725–1794).

Между тем члены Медицинской коллегии настояли на том, чтобы в Киев «послано было за нужными справками», а барон Черкасов продолжал стоять на своем, и спор кончился тем, что президент вынужден был составить «экстракт из дела» и представить императрице на ее решение вместе со своим отдельным мнением. Императрица собственноручно написала на экстракте, представленном членами коллегии: «Когда дело идет о чести человека обвиняемого, тогда ничего пропускать не надобно к изысканию правды и для того быть, по мнению коллежскому. Екатерина. Октября 16 дня 1766 г.».

Из Киева вскоре получено было сообщение губернатора, что показания Полетики совершенно одинаковы с теми, которые он делал на месте, и в доказательство прислан экстракт из военно-судного дела. Киевский обер-комендант Яков Ельчанинов прибавлял к этому, что наряженною в Киеве военно-судною комиссиею Полетика оправдан,

Усков обвинен, и что этого дела снова поднимать не стоит.

Между тем Полетика «прожился» в Петербурге и под гнетом отчаяния решился на последнюю меру. Он пришел в коллегию и, публично обвиняя президента коллегии Черкасова в пристрастном к себе отношении, просил отстранить его от расследования по его делу. Вот этот любопытный документ.

«1766 года октября 26 дня доктор Иван Полетика, в собрании государственной Медицинской коллегии объявил, что производящемуся в оной коллегии об нем, Полетике, в учиненных якобы им, Полетикою, взятках делу имеет на Ее Императорского Величества действительного камергера в той же коллегии президента барона А.И. Черкасова подозрение и, что о чинимых от его превосходительства г. президента ему притеснениях подал Ее Императорскому Величеству, через его превосходительство господина действительного статского советника И.П. Елагина, минувшего июля 26 числа сего года он, Полетика, прошение; того б для оному г. президенту барону А.И. Черкасову в Медицинской коллегии при собрании гг. оной коллегии членов по означенному делу не иметь никакого голосу. К сему доктор Иван Полетика руку приложил».

Выслушав этот протест, коллегия послала Елагину формальный иопрос: действительно ли Полетика подал через него прошение императрице, и тот отвечал, что это действительно так. Тогда президент «устранил себя от суждения по делу».

Вследствие этого Медицинская коллегия постановила (25 января 1767), чтобы доктор Гармес ехал в Сибирь, доктором в Сибирский корпус, а доктор Полетика возвращен был на свое место в Васильковский карантин и в то же время поднесла императрице доклад об его оправдании. Но последнему было этого мало. Полетика прожил в Пе-юрбурге все свои скромные сбережения. Поэтому ему крайне важно (пило выхлопотать жалованье, не выданное за все время проволочек дела (за 13 месяцев). Для этого надо было ехать в Москву (где был двор) и ожидать решения императрицы по его прошению.

Чтобы получить билет на проезд, он прямо написал коллегии, что — имеет надобность ехать в Москву для испрошения резолюции Ее Императорского Величества» по поданному на президента коллегии прошению, и ему был выдан паспорт. Туда же поехал и барон Черкасов. Через три месяца состоялся следующий именной указ.

«В Медицинскую коллегию.

На поднесенный нам доклад от членов коллегии о докторе Полетике повелеваем: оного доктора Полетику, яко оказавшегося по учиненному над ним следствию во взятках невинным, по-прежнему доктором карантинным при Васильковском форпосте определить и удержанное у него за тринадцать месяцев жалованье выдать сполна из суммы коллегии медицинской, президент имеет подать нам свой ответ о том. Что же касается, секретарям и прочим служителям коллегии президента ли одного или от всей коллегии зависеть, и один ли президент должен иметь власть без согласия членов наказывать медицинских и других коллегий принадлежащих служителей, о том довольно изъяснено в регламенте генеральном, в 25 и 54 главах, в согласие которого и в инструкции коллежской, в 4 пункте, от нас дано коллегии знать. Екатерина. Апреля 23 дня 1767 года».

И так Полетика получил полное удовлетворение. Он еще 17 лет управлял Васильковским карантином и умер в Василькове 22 апреля 1783 г. после тяжелой болезни. На его место назначен был младший доктор Санкт-Петербургского адмиралтейского морского госпиталя Денис Васильевич Понырка (июнь 1783 г.).

Понырка управлял Васильковским карантином около шести лет и был уволен со службы по слабости здоровья (3 мая 1789 г.), а на его место переведен доктор Киевского полевого госпиталя Илья Самойлович Аккорд. О его деятельности не сохранилось никаких сведений.

В эпидемию чумы в Москве 1771 г. существовали при пограничных таможнях следующие карантины, учрежденные в 1755 г.:

1) в Василькове,

2) в Переяславле,

3) в Боевске,

4) на Шелеговском форпосте Смоленской губернии,

5) в Лещевой Ниве,

5) в Бахмуте,

6) на Никитинской заставе,

7) в Архангельском шанце,

8) в Кизляре и на учрежденной Днепровской линии, переведенный из Цариченки и из крепости Св. Дмитрия Ростовского,

9) при Александровской и при Петровской крепостях.

В разгар московской эпидемии в Смоленске был учрежден временный карантин с несколькими заставами. Для управления ими в город командирован член Медицинской коллегии Христофор Пеккен (19 сентября 1771 г.), с сохранением полного содержания (по 1500 руб. в год). Пеккен прожил там пять лет, до прекращения чумы.

В те же годы существовал еще Севастопольский карантин, находившийся под ведением лекаря Афанасия Вучарова. Но этот лекарь, поссорившись с майором Любовым, вызвал его на дуэль, и за то был отрешен от должности и отдан под суд. Суд оправдал его, дальнейшая его служба проходила на Черноморском флоте. На его место в карантин определен 11 января 1798 г. надворный советник польской службы доктор Юстиниан Сави.

На западной приморской границе России долго не было никаких карантинных заграждений. Только в конце XVIII столетия учрежден карантин на острове Сескаре с ограниченным штатом. Существовал он недолго, после заключения конвенции о зундских пошлинах его закрыли. При карантине на острове Сескаре состоял (с 26 марта 1797 г.) доктор Эрих Рейнгольм, с жалованьем 400 руб. в год. Но он, прожив там ровно год, жаловался на то, что на Сескаре мало жителей, да и тс не нуждаются в лечении, и ему не на что жить, а потому просился на службу внутрь России и переведен был в город Керенск Саратовской губернии. На его место к Сескарскому карантину переведен из С.-Петербургского адмиралтейского госпиталя штаб-лекарь на лекарской вакансии Иоганн Цеттлер с жалованьем 450 руб. (8 марта 1798 г.).