Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода [без иллюстраций]

Однако начатое Ломаном движение продолжало развиваться, несмотря на его личные трудности. Так, по указу Сената 27 октября 1754 г., предполагалось устроить карантины (по усмотрению Костюрина и ин женер-полковника де Боскета):

в Киевской губернии

1. Васильковский в местечке Васильково, вверх по Днепру в раскольничьих слободах.

2. В Добрянке — 200 верст от Киева.

3. В Злынке — 120 верст от Добрянки, вниз по Днепру.

4. В Переяславле — 70 верст от Киева.

5. В Кременчуге — 230 верст от Переяславля.

6. В Переволочне — 70 верст от Кременчуга; да еще в двух местах вверх и вниз по Днепру, на границе России с Польшей две малые таможни под начальством Васильковской;

в Смоленской губернии

1. На самой границе против Смоленска, на больш ой проезжей дороге — форт Шелеговский.

2. На границе же при форпосте Мельницком.

3. При форте Боевском.

4. В селе Поречье.

Между тем киевский обер-комендант представил летом 1754 г. Сенату, что по донесению генерал-майора Глебова и генерал-майора Хорвата, необходимо построить карантин в Новой Сербии, близ городка Архангельска, с тем чтобы постройка произведена была частными людьми и карантин отдан был на откуп. Сенат утвердил это и сообщил медицинской канцелярии.

Но медицинская канцелярия посмотрела на это дело и с другой стороны. 2 декабря 1754 г. она донесла Сенату, что так как на всех этих трактах одинаковая будет опасность, то везде следует иметь по одному настоящему лекарю, «ибо на подлекарей егда совершенной чин мастерства по своему искусству еще не получили; в столь важном деле положиться невозможно». Итого Киевской губернии и Новой Сербии требовалось 7 лекарей, все они состояли под командой Васильковского доктора. Смоленской губернии требовалось 4 лекаря и один доктор, который будет командовать ими. Лекарям назначалось жалованье против напольных лекарей, по 170 руб., по 3 рациона и по одному денщику, а доктору в городе Смоленске против Васильковского доктора по 600 руб., 6 рационов и 2 денщика.

Вместе с тем медицинская коллегия представила свое мнение («инструкцию в 28 пунктах») о карантинном очищении и осмотре людей и товаров, а равно и об устройстве карантинных домов. Сенат его утвердил. Определены лекарями: в Поречье — Иган Венкштерн, в Шелеговский форпост — Франц Мельцер, в Добрянку — Иоганн Миллер, в Царицынский — Петр Симаков, в Бахмутскй — Антон Воазен, в Боевский — Алексий Яковлев, в Архангельск Новой Сербии — Дементий Галковский. В скором времени (около 1758 г.) карантинным лекарям даны помощники — лекарские ученики, получавшие жалованье из таможенных сборов или из откупных взносов. Затем учреждены были еще другие карантины, а именно: Сеньковсий (польская граница), Таиловский (переведен из Пскова, располагался со стороны Лифлян-дии), Дерптский, Бахмутский, Царицынский, Изюмский, Луганский, Кизляре кий.

Карантинов и таможен настроили больше чем нужно. Например, лекарь Яков Власов писал медицинской канцелярии из карантина на реке Синюхе в Новой Сербии, что там нет никаких проезжих и большие дороги обросли травой по причине пустынности места и недостатка фуража на окружности 30 верст. Все эти карантины состояли на откупе.

Прожив в Василькове более десяти лет, Ломан соскучился и стал искать перемены места и улучшения своего положения. Представился случай. В Москве управлял тогда Генеральным сухопутным госпиталем доктор Анастасий Ника, человек не вполне здоровый и притом имевший причины считать себя обиженным на службе. Он предложил Ломану поменяться местами. Тот согласился, и доктор Лерхе, временно управлявший медицинской канцелярией, перевел их одного на место другого, под предлогом слабости здоровья (8 февраля 1761).

Вступив должность, доктор А. Ника тотчас же убедился в том, что он мало способен к карантинной службе, как по кротости характера, так и по некрепкому здоровью. У него не было ни энергии Ломана, ни сил и уменья бороться с карантинными откупщиками и приказны ми губернской канцелярии, имевшими в откупе свою долю доходов.

К тому же он не любил «отписок» и не умел делать их, а потому всякое нарушение прав своих принимал за личное недоброжелательство. Он переносил придирки, пока они относились к его служебным обязанностям, и он мог опровергать их: но нелегко переносил нападки на его личный характер. К числу подобных придирок принадлежала следующая жалоба на него.

Генерал-губернатором в Киеве был Николай Чичерин, а губернаторским товарищем — полковник Петр Тимофеевич Рогозин. Этот Рогозин пожаловался губернатору, что пограничный доктор Ника, по злобе, не только перестал лечить его от болезни, называемой «апосте-ма», но и отобрал у аптекаря Бунге рецепт на декокт (отвар) от этой болезни. Этого выпада Ника не перенес, подал в отставку и 30 октября 1763 г. был уволен от службы, с правом практики в России. На его место был переведен дивизионный доктор С.-Петербургской дивизии, а прежде бывший старший доктор С.-Петербургкого генерального сухопутного госпиталя, надворный советник Иван Андреевич Полетика (октябрь 1763).

Иван Андреевич Полетика (1722–1783)

Знаменитый русский врач, учился в Киевской академии, затем в Киле медицине. В 1750 г. поступил учеником в С.-Петербургский военно-сухопутный генеральный госпиталь, но вскоре вновь уехал за границу и в 1754 г. получил степень доктора медицины в Лейдене за диссертацию «De morbis haeraeditariis», после чего Кильский университет избрал его, первого из русских в иностранном университете, профессором. Соскучившись там, он в 1756 г. вернулся в Россию и вскоре был назначен, также первым из русских, старшим доктором Сухопутного госпиталя. Здесь он вступил в ожесточенную борьбу с злоупотреблениями хищничеством, практиковавшимися военной коллегией и особенно генералом Вертером, начальником госпиталя, и благодаря поддержке архиятера Кондоиди добился их устранения и отставки Вертера.

Назначение доктора Полетики на должность карантинного (пограничного) доктора в Василькове также не обошлось без любопытных подробностей. Это был человек молодой, энергичный, самолюбивый, крайне упрямый и самонадеянный. Но вместе с тем он был широко образованный, честный, не грабивший казны и не наживавшийся за счет госпиталя. Полетика, с его неудержимым и самонадеянным характером, не ужился в Василькове. Не прошло и года, как между карантинным доктором и карантинным откупщиком начались споры о способах очищения товаров.

Доктор, на основании карантинной инструкции, составленной медицинской канцелярией и утвержденной сенатом 22 февраля 1755 г., требовал проветривать товары и для того, в случае надобности, их распаковывать и развешивать на воздухе. Карантинники же и чиновники настаивали на том, чтобы довольствоваться просто прикладыванием печатей к каждому месту (тюку), не распаковывая его, чтобы не терялся таможенный сбор. Спорили много; но так как доктор имел решающую власть, то должны были подчиниться ему; что еще более озлобило всех против него. Плодом этого озлобления был донос на доктора Полетику в том, что он берет взятки и лишние поборы в карантине и что будто бы уже уличен в этом киевским губернатором Глебовым. В октябре 1764 г. барону А.И. Черкасову, президенту Медицинской коллегии, показано было партикулярное письмо из Киева, в котором находились следующие строки: «Все ли души так попорчены и лакомство в них так застарело и вкоренилось, что весьма трудно истребить: каждый по великости своего чина и должности пользуется, даже и медицинского факультета сочлены того здесь не оставляют. В Васильков присланный для карантина доктор г. Полетика, получающий 700 рублей жалованья (доносчик неверно вычислил цифру жалованья Полетики: тот получал в эту пору 800 руб. деньгами, 10 рационов и содержание на двух денщиков), с каждого проезжающего с возом по 3 копейки по сие время сбирал. А как ныне его превосходительству Ивану Федоровичу Глебову