Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода [без иллюстраций]

В литературе об эпидемии чумы 1709–1711 гг., последней в Германии, намеки на кровавый кашель находятся в донесениях из Розенберга, из Гамбурга, но не более.

В монографии Ходжеса о Лондонской чуме 1665–1666 гг., сказано: «Где легкие слабы, нежны, расстроены, вообще конец дурной. Я почти не могу припомнить, чтоб кто с дурными легкими мог избежать болезни». Но в число симптомов чумы Ходжес не включил кровавый кашель, что без сомнения он бы сделал, если б наблюдал его.

В результате своих изысканий Гирш пришел к выводу, что как описаниях эпидемий чумы от XVII до XIX, так и XVI столетия, нет и речи о кровавом кашле как о существенном клиническом проявлении эпидемий чумы. Только возвратясь к XIV столетию, он обнаружил в трудах европейских ученых и русских летописцев описания легочной чумы в «пандемическом распространении». Хотим обратить внимание читателя на то, что в этих фактах есть какая-то загадка, — десятки тысяч людей переносят чуму в самых тяжелых септических и бубонных формах, эпидемия продолжается в холодное время года (как в Лондоне в 1665 г. или в Москве в 1771 г.), однако перехода этих форм во вторично-легочную, нет. Причем нет его на протяжении нескольких столетий! Но вот небольшие изолированные горные популяции вдруг оказываются пораженными легочной чумой (очерк XXIV).

Организация первых карантинов в России.Первая в России пограничная застава «дня предохранения от заразных болезней» учреждена в 1592 г. (Мирский М.Б., 1996). По данным Я. Чистовича (1883), карантинов, аналогичных тем, которые существовали в европейских странах, в России не было до 1738 г., т. е. до появления в армии, воевавшей с турками, сильной чумы (см. очерк IX). В числе мер, принятых тогда к прекращению эпидемии и к остановке распространения ее внутрь страны, а особенно к Москве, явилась мысль о карантине, и главным карантинным трактом избран Харьков, который и был оцеплен заставами. Городом и карантином управлял местный губернатор, генерал-лейтенант князь Н.Ю. Трубецкой (1699–1767). Но этот карантин просуществовал около года. С прекращением пограничной эпидемии, его закрыли. Подробности организации карантина не сохранились.

Однако возникшая в это время в медицинской канцелярии мысль о необходимости постоянного эпидемиологического надзора за юго-восточной границей начала осущ ествляться устройством в 1740 г. карантинного дома на границе Малороссии с Подолией и Волынью. После того как русский резидент в Константинополе Вишняков прислал

донесение, что там обнаружилась (1742) поветренно-заразительная болезнь, противоэпидемические меры были значительно усилены. О принятии необходимых предосторожностей правительством были посланы указы киевскому генерал-губернатору М.И. Леонтьеву, на Дон к атаману Данилу Ефремову, и в Бахмут в Слободские полки. Вместе с тем в том же 1742 г., для постоянного наблюдения за границей и для своевременного принятия мер к недопущению эпидемии, на Украину назначен особый доктор Йог Фабри (Ioannes Fabri), венгр, получивший докторский диплом в Галле. Он должен был жить в Киеве и состоять в распоряжении киевского генерал-губернатора. В помощь ему даны два полковых лекаря из ландмилиционных полков, а именно из Елецкого полка — Келлинг и из тамбовского полка — Томас Энгель. Им из медицинской канцелярии была прислана особая инструкция на русском и немецком языках, подписанная 20 декабря 1743 г., в которой Фабри назван «пограничным доктором, Grantz-Medicus», а лекаря — «пограничными лекарям и, G rantz-Chirurgi». Это был главный карантин, устроенный на Васильковском форпосте, через 10 лет разросшийся в целую систему карантинных учреждений. Кроме этих наблюдательных пунктов, послан был указ также и в Астрахань, чтобы остерегались «опасной болезни», и особая инструкция из медицинской канцелярии с предписанием заготовить необходимые лекарства для города и снабдить ими местный госпиталь. Основанием опасений был темный слух о появлении чумы в Астрахани и об усилении там болезненности и смертности. Причинами их считались небрежное зарывание калмыками мертвых тел и зловоние в городе, исходившее от рыбных и мясных рядов.

Возглавлявший пограничный карантин на западных границах империи доктор Фабри умер 9 сентября 1750 г. и на его место переведен армейский доктор Владимир Ломан (W. Lohmann), служивший дивизионным доктором сначала в московской, а потом в рижской дивизии.

Ломан старательно принялся за устройство карантина по образцу венецианского, славившегося тогда по всей Европе. Большой трактат под заглавием «Известие о венецианском карантине» в 1756 г. был переведен с итальянского языка и доставлен ему через Правительствующий сенат. По представлению Ломана, медицинская канцелярия испросила указ Сената (14 октября 1751 г.) об учреждении карантина в Васильковском форпосте (подобные форпосты были еще в Переяславе, Кременчуге, Домонтовский, или Черкасский, Никитинский, но главным оставался Васильковский). Он был подчинен Ломану, в обязанность которого входила выдача всем проезжим аттестатов о здоровье или болезни (без них из Киева никого в Россию не пропускали). Содержание карантина осуществлялось из киевской губернской канцелярии. Ломану был предоставлен кредит на постройку или поправку карантинного дома и его содержание.

Сам же карантин отдавался на откуп, но карантинщик находился в полном подчинении доктору, равно как и военный пристав, он обязан был исполнять все докторские распоряжения. Откупщиком карантина на четыре года (с мая 1750 г.) был надворный советник Юрий Тома-зин. Он был обязан выплачивать в казну ежегодную откупную сумму в 700 руб. Когда в 1754 г. предстояло возобновить откуп и об этом киевская губернская канцелярия «сделала публикацию», никто не явился перенять откуп, так что он опять остался за Томазиным на четыре года за ту же откупную плату. Но Томазин, видимо, не ладил с Ломаном и еще в 1753 г. жаловался на него Сенату через коллегию иностранных дел за то, будто Ломан излишне отягощает проезжих чужестранных купцов. Откупщик настаивал, чтобы главная команда в карантине отнята была у доктора и передана кому-то другому. По этой жалобе Сенат написал Медицинской канцелярии (12 августа 1754 г.), чтобы запрещено было Ломану притеснять проезжих «с озлоблением и наглостью ради подарков и взяток», а также позволялось бы приказчикам Тома-зина ездить в ближайшие польские города за съестными припасами.

Чем же покрывалась откупная сумма в карантине? Тем, что за постой в карантине за каждую ночь с лошади или вола бралось по 1 деньге, и с каждого человека по копейке в сутки. Видимо, Ломан был неуживчив не с одним карантинным откупщиком. Не ладил он и с губернскими властями. Он просил разрешения медицинской канцелярии построить при карантине госпиталь на четыре покоя и подготовил проект постройки; но киевская губернская канцелярия отказалась дать ему денег и даже написала в Сенат, что госпиталь не нужен и прежде никогда не существовал там. Кроме того, вице-губернатор Костюрин, исполнявший должность генерал-губернатора, пожаловался Сенату, что Ломан присваивает себе губернаторские права, сам допуская в карантин и назначая сроки содержания в нем.