Константин Вержбицкий - Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.)

В следующем году (33 г.) преследованиям подверглись бывший претор Консидий Прокул и его сестра Санция, Помпея Макрина вместе с отцом и братом, а также богатый испанец Секст Марий (Tac. Ann., VI, 18–19; Dio, LVIII, 22). [443] Подробнее о кризисе 32–33 годов см.: Rodewald C. Money in the age of Tiberius. Manchester, 1976. P. 70–71; Lo Cassio E. State and coinage in the late Republic and early Empire // JRS, LXXI, 1981. P. 85–86. См. также: Sutherland C. H. V. Roman history and coinage 44 B. C. - A. D. 69. Oxford, 1987. P. 59–61. Четверо последних представляли собой знатных провинциалов, по-видимому, имевших римское гражданство. Таким образом, перед нами ценное свидетельство, которое показывает, что императорский террор в периоды его наибольшего разгула не ограничивался только римской аристократией, но ударял и по провинциальной элите. Светоний (Suet. Tib., 49) сообщает, что Тиберий конфисковал имущество первых людей Испании, Галлии, Сирии и Греции. Секст Марий и, вероятно, знатные ахейцы Арголик и Лакон, соответственно муж и тесть Помпеи Макрины, с которыми Тиберий расправился ранее, [444] Причина гибели этих людей до конца не ясна. Скорее всего, их погубило родство с неким Феофаном из Митилен, близким другом Помпея Великого, которому после его смерти греки воздавали почести как богу (Tac. Ann., VI, 18). были, по-видимому, из их числа. Террор, таким образом, не ограничивался только столичной аристократией: репрессии 30-ых гг. затронули также и провинциальную элиту.

Большой интерес представляет та причина, которую приводит биограф Тиберия для объяснения репрессий против знатных и богатых провинциалов: некоторые из них погибли, пишет он, потому что часть своих средств держали в наличных деньгах (ibidem). В 32 г. Тиберий попытался претворить в жизнь строгие законы против ростовщичества, формально действовавшие, но никогда в полном объёме не применявшиеся на практике. В результате Рим поразил серьёзный финансовый кризис: меры, принятые правительством, привели к тому, что все долги были востребованы одновременно. Как следствие, был подорван кредит и возник острый дефицит наличных денег, который Цезарь покрыл, распределив по меняльным конторам, игравшим в Древнем Риме роль банков, сто миллионов сестерциев (Tac. Ann., VI, 16–17; Suet. Tib., 48).

К концу правления Тиберия террор сделался важным инструментом правительственной политики, в том числе и в финансовой области: конфискация крупных денежных сумм, хранившихся "в кубышках" у частных лиц и ввод их в оборот была центральным элементом комплекса мер, направленных на преодоление кризисной ситуации. Явная связь части репрессий с денежным голодом и его последствиями позволяет нам с уверенностью говорить об этом. Позднее к процессам об оскорблении величия и конфискациям как к средству против финансовых затруднений не раз прибегали и Калигула, и Нерон, и Домициан (Suet. Cal., 38; Nero., 32; Dom., 12), но первый пример подобной практики был подан Тиберием.

Секст Марий, которому, как и многим другим, его дружба с Тиберием не принесла ничего хорошего, обвинялся в интимной связи с собственной дочерью (Dio, LVIII, 22). Если расправа с ним была оформлена как процесс об оскорблении величия, то его дело может считаться ярким примером полного произвола в толковании этого понятия, до которого дошли в последние годы принципата Тиберия. К сожалению, сообщения источников об обстоятельствах его гибели недостаточно точны в деталях, а потому сослагательное наклонение в данном случае неизбежно.

В том же году в заточении умерли Азиний Галл и сын Германика Друз: Тиберий попросту уморил их голодом. Возможно, впрочем, что они ушли из жизни добровольно, отказавшись принимать пищу. Тогда же в ссылке скончалась Агриппина, с которой её тюремщики обращались чрезвычайно сурово. [445] Едва вступив на престол, Гай Калигула лично перевёз прах матери и своего брата Нерона, погибшего ещё при Сеяне (30 г.), в Рим и поместил их останки в мавзолее Августа. (Suet. Calig., 15) До наших дней сохранились мраморные урны с надписями: "OSSA / AGRIPPINAE·M AGRIPPAE·F / DIVI·AVG·NEPTIS·VXORIS / GERMANICI·CAESARIS / MATRIS· C·CAESARIS·AVG / GERMANICI·PRINCIPIS" и "OSSA / NERONIS·CAESARIS / GERMANICI·CAESARIS·F / DIVI·AVG·PRON·FLAMIN / AVGVSTALIS· QVAESTORIS". (CIL., VI, 886, 887; Rushforth, no. 70, p. 54, 55) В память Агриппины по решению сената была отчеканена серия бронзовых монет с надписью "AGRIPPINA M. F. MAT. C. CAESARIS AVGVSTI" и головой Агриппины на аверсе; на реверсе помещалась надпись "S. P. Q. R. MEMORIAE AGRIPPINAE" и изображение двуколки, запряжённой парой мулов (BMC. Emp., I, Cal. 81; RIC., I, 42; MIR., II, 21; Eckhel, VI, 213; Rushforth, p. 71, no. 57). По свидетельству Светония (Suet. Calig., 15, 23) и Диона Кассия (Dio., LIX, 20), Калигула стремился выдвинуть на первый план ту ветвь императорского дома, к которой принадлежал сам, — потомков Друза, младшего брата императора Тиберия. Таким образом, монеты данной серии являются не просто памятником сыновней любви Гая Цезаря, но ценным источником информации о династической политике этого принцепса. Об использовании монет в качестве своего рода династических манифестов смотрите: Абрамзон Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской Империи. М. 1995. С. 398. Вновь состоялся процесс Планцины, жены Кальпурния Пизона, возможного убийцы Германика (Suet. Tib., 52; Cal., 2), и на этот раз она была осуждена. Наконец, в Гемониях были перебиты все, содержавшиеся под стражей по обвинению в причастности к заговору Сеяна (Tac. Ann., VI, 18–19, 23, 25–26; Dio, LVIII, 19, 22–23).

Во всём Риме ни один человек не мог чувствовать себя в безопасности в это страшное время. Ни близость к власти. Ни дружба с Тиберием не казались гражданам Вечного Города достаточной гарантией безопасности, после того как на их глазах жертвами гнева принцепса или враждебности его приближённых пали столь многие выдающиеся люди. Близкий друг императора консуляр Кокцей Нерва, дед будущего императора Нерона, один из немногих высокопоставленных римлян, постоянно находившихся на Капри рядом с Тиберием, принял решение добровольно уйти из жизни и прекратил принимать пищу. Уговоры навестившего Нерву Тиберия не помогли, и он скончался, хотя его положение при дворе нисколько не пошатнулось, и друг принцепса не страдал никаким неизлечимым недугом. "Люди, знавшие его мысли, передавали, что чем ближе он приглядывался к бедствиям римского государства, тем сильнее тревога и негодование толкали его к решению обрести для себя, пока он невредим и его не тронули, достойный конец" (Tac. Ann., VI, 26).

31-33 гг. стали пиком репрессий при Тиберии: за два с небольшим года террор унес жизни большего числа людей, чем погибло в течение предшествующих шестнадцати лет, считая только те дела, о которых есть сообщения в источниках. Именно к периоду "большого террора" следует относить сообщение Светония о злоупотреблениях императорским культом. [446] Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Л., 1985. С. 151. Смертным грехом стало считаться, если кто-нибудь перед статуей Августа бил раба или переодевался, отзывался без похвалы о каком-нибудь его слове или деле, приносил кольцо или монету с его изображением в отхожее место или публичный дом и т. д. Наконец, был казнен человек, позволивший своим согражданам оказать ему почести в тот же день, в какой когда-то они были оказаны Августу (Suet. Tib., 58).