Виктор Парфёнов - Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика [(Античная библиотека. Исследования]

Смерть Агриппы четко выделила расстановку фигур в династической партии, которую разыгрывал Август: Тиберий, которому было приказано развестись с дочерью Агриппы и жениться на его вдове, [273]должен был выполнять трудную и неблагодарную задачу по подавлению очередного восстания в Паннонии (Dio Cass. LIV. 31. 2–4), Друзу же, по выражению современного исследователя, предстояло вести в Германии «молниеносные войны в стиле Александра». [274]Справедливости ради надо отметить, что он действительно подходил для такой роли гораздо лучше, чем медлительный и осторожный Тиберий, так что выбор Августа был оправдан и в этом отношении, хотя сам он считал качества своего старшего пасынка наилучшими для полководца. [275]Для претворения в жизнь плана германской войны, который предусматривал стремительные марши в глубину вражеской территории, рискованные обходные маневры, короче говоря, умение и желание полководца рисковать, был нужен именно Друз, в котором «горела искра гения Цезаря». [276]

Назначение Друза на пост командующего армией вторжения показывает, что предстоявшая война преследовала далеко идущие цели. Те историки, которые считают европейскую политику первого принцепса оборонительной в своей основе, утверждают, что германские войны должны были всего лишь обеспечить безопасность Галлии и сократить линию границы, которую римлянам приходилось защищать. [277]Последовательное применение этого постулата к фактической внешней политике Августа приводит к выводу, граничащему с абсурдом: «Оборона Империи требовала политики агрессивных войн, беспрецедентных в римской истории». [278]Р. Сайм уверен в наличии «грандиозного плана Августа по завоеванию Центральной Европы», [279]суть которого автор гипотезы определил по-военному четко: продвижение римской границы с линии Кёльн — Базель— Вена на рубеж Гамбург — Лейпциг — Прага — Вена. [280]

Соблазнительное своей простотой и логичностью, это предположение, к сожалению, является «не более чем современной спекуляцией — в античных источниках об этом нет ни единого слова». [281]П. Брант с полным основанием иронически заметил: нельзя забывать, что в распоряжении Августа не было современных географических карт, один взгляд на которые обнаруживает целесообразность установления римской границы по схеме Р. Сайма. [282]С другой стороны, противоположной крайностью является точка зрения К. Криста, полагающего, что у Августа вообще не было определенной концепции внешней политики и вытекающих из нее «крупных проектов, твердых планов и стратегических догм» — формирование внешней политики Рима при первом принцепсе было процессом, в котором взаимодействовали «очень разнородные силы» внутри Империи и вне ее, а равнодействующая этих сил складывалась стихийно. [283]На это можно возразить, что Августу не было необходимости изобретать в этой сфере что-либо принципиально новое — справедливо подчеркнул Г. Д. Мейер, что «претензия на мировое господство… стала составной частью идеологии принципата». [284]Рассмотрение германских войн Августа как раз позволяет оценить степень соответствия теоретических выкладок современных историков конкретным действиям Рима на внешнеполитической арене.

Перед тем как перейти к освещению фактов, относящихся к военно-политической деятельности римлян в Германии, имеет смысл обратить внимание на состояние самого мощного орудия внешней политики — армии — после преобразований 14–13 гг. до н. э.

Как уже упоминалось, после окончания гражданских войн в строю было оставлено 28 легионов, и к началу широкомасштабных боевых действий в Германии их количество не изменилось. Но много это или мало для великой средиземноморской державы? Достаточно давно было высказано убеждение в том, что Август, исходя из внутриполитических и экономических соображений, сознательно «запрограммировал» военную слабость Римской империи; это мнение имеет авторитетных сторонников и в наше время. [285]Однако в справедливости такого утверждения позволительно усомниться по следующим соображениям.

Если в конце Республики (ок. 60 г. до н. э.), по подсчетам Р. Смита, в римских провинциях дислоцировалось 14 легионов, то удвоение их количества, даже с учетом новых территориальных приобретений Рима, невозможно объяснить, исходя только из оборонительных потребностей Римской державы — это явно была «армия мирного времени в масштабах времени военного». [286]Еще Г. Дессау подчеркнул, что при Августе штатная численность и боевые возможности легиона значительно возросли по сравнению со временем гражданских войн. [287]Кроме того, ударная мощь римской армии времени Августа практически удвоилась за счет так называемых вспомогательных сил, по численности примерно равных легионам. [288]Наконец, нельзя забывать о наличии «огромной качественной диспропорции между римской армией и ее вероятным противником». [289]Учитывая все это, трудно спорить с Г. Дессау, пришедшим к заключению, что такая армия «не имела иного права на существование и, по старой традиции, не могла иметь иной цели, кроме прогрессирующего (fortschreitenden) завоевания». [290]Даже современный стратегический анализ, сделанный профессиональным специалистом в этой области, показывает, что военная система Августа «была достаточна не только для обороны Империи, но и для поддержания экспансии — крупная войсковая группировка для завоевательных войн могла быть сосредоточена в любой момент…». [291]Первым полигоном для выяснения эффективности этой системы и должна была стать Германия…

Последовательность действий Друза в кампании 12 г. до н. э., которой началась серия германских войн, занявших всю последнюю четверть века правления Августа, установить довольно сложно: как отметил еще Ферреро, Орозий и Флор, вероятно, вообще пренебрегли событиями этого года, а Дион Кассий явно путает происшедшее в 12 и 11 гг. до н. э. [292]Между тем именно события 12 г. до н. э. являются ключом к германской политике Августа, так как анализ действий римлян в течение этого года позволяет определить масштабы и цель намеченных ими завоеваний.

Предварительное строительство в низовьях Рейна уже упомянутого «канала Друза» свидетельствует о плановом характере операций 12 г. до н. э. и не позволяет согласиться с И.-С. Кюльборном, который считает, что поход Друза был спровоцирован сугамбрами, отправившимися в новый набег на римские владения. [293]В данном случае нет оснований не доверять Диону Кассию, сообщающему, что Друз атаковал германцев при их переправе через Рейн. [294]Отсюда логично заключить, что в этот момент римляне тоже были в положении нападающей стороны и сумели навязать противнику встречный бой в самых невыгодных для того условиях.