Виктор Парфёнов - Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика [(Античная библиотека. Исследования]

Историческую репутацию Динамии трудно назвать безупречной — ее принято обвинять и в самом низкопробном сервилизме перед владыкой Рима, и даже в исключительно аморальном поведении. [222] Дьяков В. Н. Указ. соч. С. 75; Stein. Dynamis. Sp. 1880. Обвинение основано на том факте, что Динамия, выйдя замуж за убийцу своего отца, затем дважды становилась женой тех, кто являлся причиной смерти ее предыдущего супруга. Даже внешность царицы оскорбляет эстетические чувства Штайна: «Ее изображение на вышеупомянутой монете демонстрирует грубые, некрасивые черты, чисто варварский тип». Вилькен и Андерсон предполагают, что Динамия участвовала в заговоре против Асандра с тем, чтобы передать власть Скрибонию (Wilcken. Аsапdrоs. Sp. 1517; Anderson J. О. С. Ор. cit. Р. 267). К этому мнению склоняется и С. Ю. Сапрыкин (Указ. соч. С. 210 сл.). Первое обвинение основано на надписях Динамии в честь Августа и Ливии (КБН. 38; 978; 1046). Однако содержащиеся в этих текстах «льстивые» эпитеты («спаситель и благодетель», «благодетельница», «владыка всей земли и всего моря») представляют собой широко распространенные в античном мире стандартные формулы [223] Ср.: ILS. 108; 112; 137; 140. См. также: Голубцова Е. С. Указ. соч. С. 105. и поэтому дискредитировать Динамию не могут, а подчеркивание царицей своего происхождения от Фарнака и Митридата (КБН. 31) едва ли привело бы в восторг ее римских «благодетелей». [224] Политический портрет Динамии выглядит двуликим. С одной стороны, она не жалеет усилий, чтобы убедить Рим в своей лояльности. Но ее пропаганда, рассчитанная на собственных подданных, носила «митридатовский и антиримский характер» (Navotka К. The Attitude towards Rome in the Political Рrораgапdа оf the Bosporan Моnагchs // Latomus. 1989. Т. 48. Fasc. 2. Р. 328 f. Ср.: Зограф А. Н. Указ. соч. С. 191, 194). Что же касается «моральной неустойчивости» довольно-таки пожилой правительницы Боспора, то Динамия, бесспорно, была одной из ярких представительниц уходившей буквально на ее глазах в прошлое эллинистической эпохи, [225] «Ее история во многом напоминает историю многомужних и многопреступных, честолюбивых и выносливых, энергичных и умных женщин великих эллинистических дворов после Александра» (Ростовцев М. И. Бронзовый бюст… С. 12). и для нее, как и для ее знаменитой современницы Клеопатры VII, смыслом жизни была власть. Применяемые при этом средства диктовались политической целесообразностью, а не моральными критериями. [226] Справедливость требует отметить, что мы не знаем ничего об обстоятельствах заключения всех трех известных браков Динамии (предположение о ее заговоре против Асандра недоказуемо), и едва ли хотя бы в одном таком случае у царицы была свобода выбора — рука внучки Митридата стала символом легитимности власти над Боспором, и не случайно Дион Кассий отмечает, что даже римскому ставленнику Полемону Август просто приказал жениться на Динамии.

Подводя итоги обзора «смутного времени» на Боспоре, приходится еще раз подчеркнуть, что при современном состоянии источников полная и достоверная реконструкция событий интересующего нас периода невозможна. Даже имеющаяся в распоряжении исследователей информация может быть интерпретирована весьма неоднозначно. [227]

Учитывая все привходящие обстоятельства, рискнем тем не менее предположить, что разыгравшиеся на берегах Боспора Киммерийского бурные события в основном явились результатом масштабной политической провокации, задуманной и осуществленной Римом. Признание в свое время Динамии «другом римского народа» было лишь тактическим ходом, не предполагавшим длительного сохранения такого положения дел. Как только приготовления к резкому увеличению масштаба завоевательных войн на Западе вступили в заключительную фазу, пришло время решить и боспорскую проблему: в стратегических замыслах римского военного командования эта часть периферии античного мира должна была приобрести немаловажное значение. [228]Поскольку время было ограничено достаточно жестко — в 12 г. до н. э. римляне форсировали Рейн, положив начало серии германских кампаний, — камуфляж традиционной «справедливости» в случае с Боспором не имел серьезного значения. Это с полной ясностью продемонстрировал эпизод со Скрибонием, на котором имеет смысл остановиться более подробно.

Совершенно очевидно, что появление самозванца на Боспоре было выгодно только Риму, так как давало необходимый предлог для прямого вмешательства в дела Боспорского царства, Обстоятельства, при которых это произошло, освещаются в источниках по-разному: если Дион Кассий указывает, что Скрибоний объявился после смерти Асандра, то из Псевдо-Лукиана следует, что это произошло при жизни законного царя. Во всяком случае, трудно отказаться от мысли, что нежданно объявившийся претендент на боспорский трон должен был создать ситуацию, которая потребовала бы немедленной реакции Рима, и едва ли случайно Агриппа оказался на Востоке именно в это время. [229]

Сама личность Скрибония остается загадкой. Некоторые предпочитают видеть в нем римского вольноотпущенника, [230]однако большинство исследователей считает его представителем романизованной понтийской знати [231]или просто безвестным авантюристом, самозванцем и узурпатором. [232]Между тем его имя, будучи типично римским· (плебейский род Скрибониев известен со времени Ганнибаловой войны), [233]позволяет предположить какую-то связь эфемерного властелина Боспора с императорским домом. [234]Наивно думать, что такая женщина, как Динамия, могла выйти замуж за первого встречного авантюриста: Скрибоний явно должен был представить веские доказательства, своего высокого происхождения, а его борьба за боспорский трон должна была финансироваться из какого-то крупного источника, в котором нетрудно угадать римскую императорскую казну. [235]

Что же касается социального статуса Скрибония, то. он, очевидно, относился к романизованной провинциальной знати (Ростовцев и Андерсон не исключают и его принадлежности к царскому роду). [236]Его римское имя следует объяснять тем, что в результате получения им гражданских прав его патроном стал какой-то представитель рода Скрибониев, в котором есть все основания видеть брата бывшей жены Августа, видного политического деятеля времени второго триумвирата Луция Скрибония Либона, который в 35 г. до н. э. перешел от Секста Помпея к Антонию (Арр. В. с. V. 139. 579) и вместе с последним был ординарным консулом 34 г. до н. э. (CIL. Р. 66). Скрибоний Либон достаточно долго находился в восточных провинциях, чтобы обзавестись клиентелой из числа обязанных ему провинциалов, а получение новыми гражданами имен в честь· виднейших приверженцев Антония было на Востоке в те годы обычной практикой. [237]

Положение Скрибония при Динамии, которая, очевидно, сохраняла свою власть, неизвестно. Предположение М. Гранта о, том, что он стал «вице-королем при местной царице», [238]весьма маловероятно: институт делегирования правителем части своих полномочий (collega imperii) был типично римским и для Боспора того времени явно не подходит. Статус супруга правящей царицы слишком напоминает современную Великобританию, чтобы допустить вероятность такого варианта. Остается одна возможность — если верно, что в активе Скрибония была военная победа над Асандром, то в соответствии с эллинистическими канонами его должны были провозгласить царем. Подтверждения этому факту в источниках нет, однако надо учитывать, что после убийства Скрибония все связанное с его именем, очевидно, подверглось намеренному уничтожению (для сравнения заметим, что на Боспоре неизвестны надписи и монеты с именем Полемона, царский, титул которого вне сомнений).