Алексей Фомин - Война с продолжением

В самой Греции давно уже назревало недовольство политикой премьер-министра Э. Венизелоса, из-за которой страна все глубже втягивалась в войну, тогда как остальная Европа уже два года жила в мире. На следующий день после подписания Севрского договора на парижском вокзале на Венизелоса было совершено неудачное покушение, после чего в Греции начались репрессии против оппозиции [710] Cosmin S.P. Dossiers secrets de la triple Entente. Grèce 1914–1922. P., 1969. P. 397. . Большой популярностью в Греции пользовалась пропаганда роялистской партии, выступавшей за возвращение короля Константина, свергнутого Венизелосом при поддержке Антанты в 1917 году. Упорное нежелание Константина вступать в войну традиционно объяснялось его германофильством (он был женат на сестре Вильгельма II). Лишив власти Константина (который отказался отречься), Венизелос втянул страну в мировую войну, поэтому в сознании многих греков имя Константина ассоциировалось с миром, а имя Венизелоса — с войной. По той же причине имя Константина было настоящей анафемой в столицах стран Антанты, особенно в Париже. Еще в начале октября французы по запросу из Афин предлагали своим союзникам совместно потребовать от Швейцарии, где проживал бывший король, принять к нему «ограничительные меры» [711] DDF, 1920, Т. 3. № 42. Berthelot á Cambon. 6/10/1920. Р. 58. . Однако события приняли неожиданный оборот.

25 октября в Афинах безвременно скончался молодой король Александр, возведенный некогда на престол Венизелосом [712] Причиной смерти было заражение крови в результате укуса ручной обезьянки. Последствия этой смерти были столь значительны, что Ллойд Джордж впоследствии писал, что «укус обезьянки изменил историю». . Сторонники Константина решили использовать этот момент для решительных действий. На парламентских выборах 14 ноября либеральная партия Венизелоса потерпела поражение, и сам он тут же ушел в отставку. В новый кабинет Д. Раллиса вошли многие «константинисты». 5 декабря должен был состояться референдум, на котором грекам предстояло сделать выбор между Константином и принцем Георгием. Последний вариант означал некоторую надежду для партии Венизелоса на возвращение к власти, но все наблюдатели предсказывали убедительную победу Константина. Перспектива возвращения бывшего короля не устраивала ни Англию, ни Францию. В Париже и Лондоне хорошо помнили о его прогерманской ориентации во время войны. К тому же личные заслуги Венизелоса перед союзниками были едва ли не самым важным аргументом Ллойд Джорджа для поддержки греческих притязаний в Малой Азии.

Падение Венизелоса оказало большое воздействие на политику великих держав на Ближнем Востоке. Можно сказать, что это событие заметно ускорило естественный процесс расхождения политических линий Великобритании и Франции и заставило их руководителей раскрыть истинные цели своей политики. Еще 13 ноября Лейг советовал Дефрансу продолжать требовать от Тевфик-паши скорейшей ратификации договора [713] DDF, 1920, Т. 3. № 184. Leygues á Defrance. 13/11/1920. Р. 270–271. , еще 16 ноября, пока не были известны результаты выборов в Греции, он писал о невозможности сокращения греческого присутствия в Малой Азии [714] DDF, 1920, Т. 3. № 196. Leygues á François-Marsal, Ministre des finances. 16/11/1920. P. 285. . Все изменилось в считаные дни.

Политические круги Франции усмотрели в вероятном возвращении Константина на греческий трон удобный предлог для фактического отказа от базовых условий Севра. У. Черчилль, в то время военный министр Великобритании, впоследствии писал: «Возвращение к власти Константина уничтожило все симпатии союзников к Греции и свело на нет все обязательства этих последних, кроме тех, которые были юридически оформлены. В Англии событие это вызвало не раздражение, а полное исчезновение симпатий или даже простого интереса к Греции. Во Франции недовольство было более сильным ввиду целого ряда практических обстоятельств. Мы видели, что французы сражались с арабами в Сирии и с турками в Киликии. Ради Венизелоса они соглашались многое терпеть, но ради Константина не желали делать ничего. После того как прошел первый порыв изумления, правительственные сферы почувствовали даже некоторое облегчение. Теперь уже не было никакой нужды проводить антитурецкую политику; наоборот, хорошие отношения с Турцией более всего соответствовали бы французским интересам. Мир с Турцией облегчил бы положение французов в Леванте и сулил дать им целый ряд других положительных выгод» [715] Черчилль У. Мировой кризис. М., 2003. С. 441. .

Сразу по получении известий из Греции правительство Лейга заняло бескомпромиссную позицию. Уже 18 ноября Лейг заявил британскому послу лорду Дерби, что возвращение Константина совершенно неприемлемо для Франции, не забывшей враждебного поведения последнего во время войны [716] DBFP, Ser. 1, Vol. 12. № 434. Earl of Derby to Curzon. 18/11/1920. Р. 507. . На следующий день схожие мысли были повторены французским послом в Лондоне П. Камбоном в беседе с Э. Кроу — постоянным заместителем Керзона [717] DBFP, Ser. 1, Vol. 12. № 438. Crowe to Curzon. 18/11/1920. Р. 512–513. . Французы предлагали издать от имени союзников грозную декларацию, предостерегавшую греков от возвращения Константина, а также провести скорейшую встречу глав правительств двух стран для обсуждения создавшегося положения. 23 ноября Лейг заявил в палате депутатов о крайнем недовольстве Франции событиями в Греции [718] DDF, 1920, Т. 3. № 225. Leygues aux representants français á Londres, Athenes, Constantinople et Rome. 23/11/1920. P. 319–320. .

Англичане должны были в срочном порядке выработать свою позицию. Для них падение Венизелоса было, конечно, неприятным обстоятельством, но оно не могло повлиять на общее направление их политики. Гарольд Никольсон, один из самых одаренных экспертов Форин Оффиса, составил 20 ноября подробный меморандум с изложением преимуществ и недостатков каждого из возможных решений: полного невмешательства, отказа от всякой поддержки Греции, дипломатического давления, компромисса на основе передачи трона принцу Георгию, военного вторжения с целью возвращения Венизелоса. Любой из этих вариантов имел больше недостатков, чем преимуществ. Меморандум Никольсона содержал очевидную мысль, не высказанную, правда, прямо, что Великобритания оказалась перед выбором между серьезной ссорой с Францией и разрушением Севрского договора, которое неминуемо последует за применением санкций против Греции. И все же Никольсон предлагал широкий выбор различных средств «морального» (то есть дипломатического), финансового, экономического и политического давления на Грецию с целью недопущения возвращения Константина или в качестве наказания за это. Э. Кроу добавил к меморандуму Никольсона собственную памятную записку, из которой следовало, что возвращение Константина неизбежно, но его правительство будет вынуждено продолжать внешнюю политику Венизелоса ввиду полной зависимости Греции от западных держав, а также ради сохранения преимуществ, полученных по Севрскому договору. Поэтому Кроу считал «опасным и бессмысленным» выдвигать априорные возражения против реставрации Константина. Угроза прекращения помощи Греции могла вдохновить Турцию и, возможно, Болгарию на нарушение мирных договоров, что не отвечало целям Великобритании. Кроу предлагал ограничиться заявлением, что отношение стран Антанты к новому режиму в Греции будет всецело зависеть от его политики [719] DBFP, Ser. 1, Vol. 12. № 439. Memo by Н. Nicokon. 20/11/1920. Р. 514–518; Ibid. Minute by Е. Crowe, Р. 518–519. .