Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 2: Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Следует заметить, что к моменту усыновления Джанибека и Девлета Гераев у Селямета Герая было около десятка родных сыновей. Некоторые крымские хроники приводят список из 14 имен: Ислям (будущий хан Ислям III Герай), Мехмед (будущий хан Мехмед IV Герай), Ахмед, Адиль, Хаджи, Ауз, Сахиб, Кырым, Алп, Шакай-Мубарек, Джихан, Гази, Фетх, Селямет Герай (В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 350). Этот список требует серьезной корректировки: во-первых, в нем упущены Бахадыр Герай (еще один будущий хан из числа детей Селямета) и два будущих нурэддина: Азамат и Сафа Герай, а во-вторых, выделенная здесь курсивом череда из Алпа, Шакай-Мубарека, Гази, Фетха и Селямета является перечнем не сыновей, а братьев Селямета Герая, причем в точной последовательности их возраста. В любом случае, не подлежит сомнению, что Селямет Герай был отцом весьма многочисленного семейства. С 1671 года и до самого конца существования Крымского ханства все без исключения крымские ханы были его потомками.

Том 1, с.277–289, 296–299, 305.

Селямет Герай не отрицал своей вины в событиях 1584 г., признаваясь через четыре года после случившегося: «Мы у Сафы Герай-султана отца убили» (Статейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова в 1587–1588 году, изд. Ф. Ф. Лашков, «Известия Таврической ученой архивной комиссии», № 14, 1891, с. 69). Сафа Герай-султан — сын Мехмеда II Герая, младший брат Саадета II Герая.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 85.

M. Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimes, p. 433;

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 85.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 85–86.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 86.

Селямет Герай умер в конце мая или в начале июня 1610 г. и был похоронен «в Бахчисарае, в квартале Хамушан». Там был выстроен мавзолей, в котором впоследствии погребли и сына Селямета I Герая, Бахадыра I Герая (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 203, 214). Этот мавзолей не сохранился, а местоположение бахчисарайского квартала с таким названием определить пока не удалось. См. также: О. Гайворонский, Ханское кладбище в Бахчисарайском дворце, Симферополь 2006, с. 10, 13.

A. Zajaczkоwski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 43–44.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 44.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 86–88.

Об этом впоследствии говорил сам Мехмед Герай. См.: В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 358.

S. Przylcki, Ukrainne sprawy. Przyczynek do dziejow polskich, tatarskich i tureckich w XVII wieku, Lwow 1842, s. 1.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 89–90.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevdrih-i Dest-i Qipcaq), p. 90.

Полный текст этого аята звучит так: «О Аллах, Владыка царства! Ты даруешь власть, кому пожелаешь, и отнимаешь власть, у кого пожелаешь. Ты возвеличиваешь, кого пожелаешь, и унижаешь, кого пожелаешь. Всё благо — в Твоей руке. Воистину, Ты способен на всякую вещь». (Коран, 3:26). Эта фраза была вырезана на большой печати Хаджи Герая (М. А. Усманов, Жалованные акты Джучиева Улуса ХIV-ХVI вв., Казань 1979, с. 144, 155–156).

Встречающееся в хадисах (напр., у Байкахи) выражение «Султан — тень Аллаха на земле» не раз использовалось в качестве титула первыми халифами, а впоследствии и рядом мусульманских династий, в том числе османскими султанами.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 90.

A. Zajaczkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevarih-i Dest-i Qipcaq), p. 90–91;

M. Kazimirski, Precis de I'histoire des Khans de Crimes, p. 434.

В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, Москва 2002, с. 449–452.

В славяноязычных источниках к Буджакской Орде порой применялся термин «белгородские казаки» (т. е. аккерманские, от названия города Ак-Керман — «Белая Крепость»), см.: В. Грабовський, Формування локальної групп причорноморських ногайців у ХVI-ХVII cс., «Украина в Центрально-Східній Європі», № 4, 2004, с. 290. Тюркское слово «qazaq» в поздней Орде и в Крымском Юрте XV–XVI веков означало человека, порвавшего связи со своей родовой общиной, не подчиняющегося родовым старейшинам и ведущего самостоятельный образ жизни. Казак мог кочевать в одиночестве либо в группе подобных себе странников, а мог добровольно поступить на службу к кому-нибудь из принцев-Чингизидов — в этом случае казак в качестве личного телохранителя (нукера) повсюду следовал за своим господином до конца своих дней. В предыдущем томе уже отмечалось (Том 1, с. 32, прим. 17), что казаками (либо казак-султанами) называли и принцев-Чингизидов — тех из них, кто не занимал никаких государственных постов (H. Inalcik, The Khan and the Tribal Aristocracy: The Crimean Khanate under Sahib Giray I, «Harward Ukrainian Studies», vol. III–IV, 1979–1980, p. 451–452). В этом значении термин «казак-султан» бытовал в Крыму вплоть до конца XVII века. Впоследствии, в XVII и в XVIII столетиях, слово «казак» употреблялось в Крыму главным образом уже для обозначения славянских (запорожских, донских и терских) казаков. Это отразилось и в современном крымскотатарском языке, где слово «qazaq», помимо его исторических значений, ныне выступает и как просторечный синоним слова «rus» («русский»).

В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герой и его вассалы, «Ученые записки Московского государственного университета», № 61, 1940, с. 8;

Г. де Боплан, Описание Украины, в кн.: Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси, вып. II, Киев 1896, с. 324.

В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала XVIII века. Москва 2005, с. 358.

На этом высказывании Мехмеда Герая следует остановиться подробнее: оно связано с кругом понятий и фактов, лежавших в основе упорного стремления Мехмеда III Герая и его брата к власти.

Как отмечалось в первом томе книги (Том 1, с. 215–216), крымские ханы уже давно стремились заменить устаревший ордынский порядок престолонаследия (от старшего брата к младшему) на более прогрессивный османский (когда отцу наследует старший сын). В силу разных обстоятельств с первых десятилетий существования Крымского ханства в стране утвердился именно «османский» порядок. Так, Хадж к Гераю вначале наследовал его старший сын Нур-Девлет. Затем Менгли Герай оставил престол своему старшему сыну Мехмеду I Гераю, а тот готовил себе в преемники своего первенца Бахадыра Герая. Этот порядок был нарушен лишь в чрезвычайной ситуации 1523 года, когда гибель Мехмеда I и Бахадыра Гераев, а также интервенция ногайских беев заставили крымскую знать обратиться за помощью в Стамбул, который утвердил на престоле брата покойного хана, Саадета I Герая. Таким образом, в практику был возвращен «ордынский» обычай, а сыновья Мехмеда I оказались оттеснены от трона. Сахиб I Герай пытался вернуть порядок, существовавший при первых ханах: он прочил себе в наследники своего старшего сына Эмина Герая — но этому помешало, снова-таки, внешнее вмешательство, когда Стамбул посадил на трон ханского племянника Девлета Герая. Впрочем, и Девлет Герай пошел по следам своих предшественников: он оставил престол сыну Мехмеду II Гераю, а тот, в свою очередь, тоже хотел завещать власть старшему из своих потомков, Саадету II Гераю — однако это вызвало сопротивление ханских братьев, которые сами рассчитывали унаследовать престол в силу чингизидского обычая. «Ордынский» порядок престолонаследия был применен и при свержении Мехмеда II Герая, когда Стамбул прислал ему на замену Исляма II Герая — следующего по старшинству брата. Последовавшее за этим назначение Гази II Герая не имело обоснования ни в османской, ни в ордынской традиции: оно основывалось лишь на личной воле османского султана. Воцарившись, Гази II Герай последовал примеру своих предшественников, стараясь гарантировать ханское звание в будущем для своего сына Тохтамыша Герая, — и вновь Стамбул в своих интересах выступил как поборник обычаев Чингизидов, отвергнув ханского сына и назначив ханского брата (Селямета I Герая).