Илья Зайцев - Астраханское ханство

В 1469 г., согласно „Таварих…“, „Ахмад-хан привел свое войско, и Ибак-хан убил Шайх-Хайдар-хана“ [МИКХ 1969: 20]. По „Шайбани-наме“, Ибак напал на Шайх-Хайдара, приведя с собой войско Ахмеда [МИКХ 1969: 99].

Внуки Абу-л-Хайра во главе с их воспитателем Карачин-бахадуром (Дервиш-Хусейном, сыном кукельташа [57], т. е. молочного брата, Абу-л-Хайра) бежали к Касиму и были поручены „находившемуся там“ мангытскому беку Тимуру (Темиру; внуку Едиге), „эмиру эмиров“ Касима [58]. „В то время, когда Ахмад-хан, Ибак-хан и мангыт Аббас-бек, объединившись, пришли и осадили Касим-хана под Хаджи-Тарханом, Касим-хан, договорившись с Тимур-беком, сказал Карачин-бахадуру: „Возьмите ваших царевичей и отправляйтесь, уповая на Бога“, — и проводил [их] оттуда с почетом и уважением“ [МИКХ 1969: 20; Таварих 1967: л. 96а]. Касим, таким образом, не решился воевать с дядей и его союзниками и не стал упорствовать в защите беглецов, проявив лояльность по отношению к Ахмеду — „главному“ хану Орды. Это особенно хорошо видно из текста поэмы Моллы Шади „Фатх-наме“ [МИКХ 1969: 60–61].

Владение Касима названо в текстах вилайетом, но речь, видимо, опять идет не о ханстве, отдельном от Большой Орды, а о стране в общем [59]. Убеждает в этом и тот факт, что упомянутый в текстах мангытский глава Тимур, брат Дин-Суфи („Тенсобуя“), сын Мансура бен Эдиге и отец царицы Нур-Султан, был беклербеком (или амир ал-умара , т. е. эмиром эмиров) Большой Орды [Хондемир 1955: 273; Howorth 1880: 350; Сыроечковский 1940: 32–33] [60]. Это следует из письма главы рода Ширин, кафинского тудуна и крымского беклербека Эминека, османскому султану Мехмеду II от 8-17 октября 1478 г. [Kurat 1940: 107–115, 191–194; Le Khanat 1978: 70–74], а также из письма самого Тимура великому князю Казимиру, в котором беклербек оценивал свое положение в государстве очень высоко: „А мене самого как цара вид“ [Сборник Муханова 1866: 36; Литовская метрика 1910: 357].

Когда 28 апреля 1476 г. секретарь венецианского Сената Джан Баттиста Тревизан вернулся в Венецию после окончания своей дипломатической миссии к хану Ахмеду, его сопровождали два татарских посла — Темир, отправленный самим Ахмедом, и „Брунахо Батыр“, посланный военачальником Ахмеда Темиром [Jorga 1909: 168; Garbacik 1948: 49–50; Пирлинг 1892: 106–107]. Очевидно, что этот военачальник — тот же самый Тимур, который в 1469 г. был беклербеком Касима. В 1480 г. Тимур был с Ахмедом и Касимом на Угре [Временник 1851: 130; РГАДА, ф. 181, oп. 1, ед. хр. 84, л. 52об.; Ischboldin 1963: 83], а после убийства Ахмеда Ибаком и ногайскими мирзами „с Ахмата царевыми детьми и слугами“ бежал в Крым к Менгли-Гирею [Литовская метрика 1910: 340]. Много позже, в 1550 г., ногайский князь Юсуф писал Ивану IV: „Ахмата царя брат наш, Темирь князь, убил братства для з белым князем“, т. е. с московским великим князем [Посольские книги 1995: 308] [61].

Хондемир определенно называет Касима (Гасыма) „султаном“, т. е. „царевичем“, не самостоятельным ханом, „который обладал отличием… из всех знаменитых повелителей и султанов Дешта“ [Хондемир 1955: 273]. То обстоятельство, что Касим назван ханом в „Шайба-ни-наме“, „Фатх-наме“ и „Таварих-и гузида — Нусрат-наме“, еще не свидетельствует в пользу того, что Касим действительно правил независимо, как хан. Известны случаи, когда ханом назывался не являвшийся независимым правитель, например Абу-Саид Джанибек [Султанов 1993: 28].

Шахзаде отомстили Ибаку за убитого Шайх-Хайдара, убив младшего брата и сына Ибака: как отмечает автор „Таварих…“, с момента смерти Шайх-Хайдара к этому времени прошло 80 дней; таким образом, внуки Абу-л-Хайра пользовались гостеприимством Касима очень недолго. После этого, безуспешно сразившись с Ахмедом, султаны-Шибаниды ушли в Туркестан — в окрестности Сыгнака и Саурана [МИКХ 1969: 20; Ахмедов 1965: 69; Сафаргалиев 1952: 39].

Враждебность Касима к дяде коренилась во взаимоотношениях Махмуда с Ахмедом, боровшихся за власть над Большой Ордой. О результатах этого конфликта ничего не известно, но уже в 1480 г. Касим, Ахмед и тот самый ногайский мурза Темир, который вместе с Касимом приютил шахзаде Шайх-Хайдара и его брата в 1469 г., принимают участие в военных действиях на Угре [Сафаргалиев 1952: 39; Ischboldin 1963: 83]. В Лихачевском летописце — самом раннем памятнике великокняжеского летописания о событиях 1470–1480 гг., современном им, содержится следующая фраза: „…со царем братаничь его царь Касим, да 6 сынов царевых [62], и бесчисленное множество татар с ними, и колмаки, тогда бо бе той окаянный царь и тех за себе привел“ [Клосс, Назаров 1984: 288–289]. Таким образом, война дяди с племянником была не борьбой двух правителей независимых государств, а обычной династической распрей внутри Большой Орды.

По свидетельству Иосафата Барбаро, на следующий год после убийства Эминека и захвата Солхата и Кафы поход на Астрахань совершил Менгли-Гирей [Барбаро и Контарини 1971: 156; Ischboldin 1963: 83] [63]. Городом владел тогда старший сын Ахмеда, Муртаза („Мордасса“, по И. Барбаро). В Шумиловском списке Патриаршей (Никоновской) летописи, а также в Софийской II об этом событии говорится под 6993 г. (1485 г.) с рядом различий, как несущественных, так и серьезных. Муртаза назван „царем Ординским“, а не ханом Астрахани: „Тоя же зимы царь Ординский Муртоза, Ахматов сын, прииде к Мен-Гирею Царю Крымскому, хоте зимовати у него, понеже глад бе велик во Орде. Мен-Гирей же Кримский, поймав его, послал в Кафу, к Турьскому царю, и посла брата своего меншаго на Князев Темирев улус и останок Орды розгонял [64]… Того же лета Ординьский царь Махмут, Ахматов сын, со князем с Темирем иде изгоном на Мин-Гирея царя и брата своего отнем у него Муртозу, Ахматова сына; сам же Мин-Гирей з бою тайно утече ис своей рати, той же Махмут приведе Муртозу и посади на царстве. Мен-Гирей же посла к Турскому; Турской же силы ему посла и к Нагаем посла, велел им Орду воевати“ [65][ПСРЛ 1901: 217; ПСРЛ 1853: 236–237]. Беклербеком Большой Орды по-прежнему был все тот же Тимур, а Астрахань, по-видимому, все еще составляла часть Большой Орды [66].

Вероятно, именно об этом походе крымского хана писал впоследствии Эвлия Челеби. Согласно османскому путешественнику и писателю, Менгли-Гирей взял с собой в поход 3000 воинов из племени бузудук (адыгское племя бжедуг ), которые после захвата ханом Астрахани были поселены „под горой Обур в стране черкесов“ [Эвлия 1983: 52].

В „Ассеб о-ссейяр“ Сейид-Мухаммеда Ризы и в анонимной краткой истории крымских ханов, изданной во французском переводе М. Казимирского, рассказывается о войне Менгли-Гирея с Сейид-Ахмедом (сыном Ахмеда), ханом „Тахт-эли“, однако это событие не датировано. Согласно названным сочинениям, Муртаза будто бы бежал к Менгли-Гирею под предлогом ссоры с братом, хотя на самом деле желал обмануть крымского хана. Муртаза был принят в Крыму весьма хорошо, однако Менгли-Гирей, узнав о его истинных намерениях, приказал задержать его и заключить под стражу. На помощь брату в Крым двинулся Сейид-Ахмед, разбил Менгли-Гирея, который раненым вынужден был бежать и искать убежища в Кыркоре. Сейид-Ахмед тем временем разграбил Солхат и осадил Кафу. Однако сильную кафинскую крепость ему взять не удалось. Сейид-Ахмед отступил. Между тем крым-цы оправились от неудачи, сын Менгли и его калга Мухаммед-Гирей внезапно напал ночью на Престольное владение [67], когда Сейид-Ахмед находился в ссоре с братьями. Поддержанный войсками подоспевшего отца, Мухаммед-Гирей обратил ногаев в бегство и убил Сейид-Ахмеда (о последнем событии упоминает только Мухаммед Риза [Ассебссейяр 1832: 75–80; Precis 1833: 353–356; Вельяминов-Зернов 1863: Ц2-113, 116]). Видимо, эту же „тахтилийскую“ войну Менгли-Гирея с Сейид-Ахмедом упоминает и автор истории крымских ханов, выдержки из которой были опубликованы А. Негри [Негри 1844: 383] [68]. В. В. Вельяминов-Зернов справедливо отождествил сообщения труда Сейид-Мухаммеда Ризы, сочинения анонимного автора, И. Барбаро и летописные сведения [Вельяминов-Зернов 1863: 118–119]. Однако это отождествление оставляет все же много вопросов. Во-первых, не совпадает имя брата Муртазы (Сейид-Ахмед — в крымских источниках и Махмуд — в русских). Это противоречие можно было бы устранить, посчитав, что летописный источник спутал Сейид-Ахмеда с его братом Сейид-Махмудом, что в общем обычно. Во-вторых, удивляет путаница в именах руководителей крымского похода. Предпочтение в этом случае, видимо, следует отдать русской летописи. Калгой Менгли-Гирея тогда был его младший брат, Ямгурчи, который действительно мог возглавлять войска. Мухаммед-Гирей (хотя и появился уже на свет) едва ли достиг тогда возраста полководца [69]. В-третьих, имеется существенное различие между причинами появления Муртазы в Крыму.