Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

Статейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова, с. 69, 80;

A. Bennigsen, M. Berindei, Astrakhan et la politique des steppes nord pontiques, p. 91.

H. Іnalcik, The Origin oj the Ottoman-Russian Rivalry and the Volga-Don Canal (1569). «Ankara Universitesi Yilligi», vol. I, 1947, p. 96.

Посольство Ивана Новосильцева в Турцию (1570), в кн.: Записки русских путешественников ХVI-ХVII вв. , Москва 1988, с. 190.

Московские послы имели точные сведения, что Мурад Герай намерен вернуться в Крым (А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века, Москва — Ленинград 1948, с. 37, прим. 110).

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 37.

Подозрение в том, что гибель Мурада Герая была делом рук крымских агентов, выглядит совершенно несостоятельным уже по той причине, что Гачи Гераю (независимо от его истинного отношения к деятельности Мурада Г'ерая на русской службе) в любом случае было выгоднее заполучить хорошо осведомленного племянника в Крым, нежели убивать его, едва тот собрался ехать к хану.

Материалы «следствия по делу колдунов» любопытны с точки зрения представлений того времени о колдовстве и магии, поэтому приведу здесь их пересказ. Видя, что Мурад Герай с излишним усердием служит русским в Астрахани, «бусурманы» прислали к нему из Крыма и из Малой Ногайской орды колдунов, которые и навели на него порчу. Астраханский воевода привел к Мураду Гераю лекаря-араба, и тот сказал, что излечить его возможно, если будут найдены виновные в порче колдуны. Воевода взял свой отряд и пошел в местные татарские улусы, где разыскал и задержал колдунов. Во время пытки злоумышленники признались, что пили кровь Мурада Герая и его родичей, пока те спали, и если эта кровь еще жива, то несчастных можно спасти, помазав их ею. Тогда араб приказал колдунам выплюнуть всю проглоченную ими кровь в лохань, и они сделали это. При ближайшем рассмотрении оказалось, что кровь Мурада Герая и его жены уже мертва. Царь прислал в Астрахань для расследования Остафия Михайловича Пушкина и велел снова пытать колдунов. Но ничего более добиться от них не удавалось. Тогда араб пришел на помощь воеводе, вложил колдунам в зубы конские удила и велел подвесить их за руки, но бить не по телу, а по стене напротив них — и тогда они заговорили и признались в своем злом намерении. Затем воеводы приказали сжечь колдунов на костре, что араб и исполнил, причем гибель чародеев сопровождалась зловещими знамениями (Н. М. Карамзин, История государства российского, кн. III, т. X, прим. 254).

Н. М. Карамзин, История государства российского, кн. III, т. X, прим. 254.

A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La poussee vers lex mers chaudes et la barriere du Caitcase. La rivalite Ottomano-Moscovite dans le seconde moitie du XVIe siecle, «Journal of Turkish Studies», vol. 10, 1986. p. 32–40;

C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 109.

Н. М. Карамзин, История государства российского, кн. 111, г. X, с. 84.

Следует заметить, что участие Гази Герая в походах на Москву 1571 и 1572 годов не подтверждено четкими указаниями источников. Московские документы говорят лишь о некотором числе «царевичей», сопровождавших Девлета Герая. Однако, принимая во внимание тот факт, что в 1569 году Гази Герай следовал за отцом в Хаджи-тарханской кампании, причем во главе отдельного отряда, можно с высокой вероятностью предполагать и его участие в походах 1570-х годов.

Цифру в 150 тысяч человек подают русские источники (Н. М. Карамзин, История государства российского, кн. III, т. X, с. 85). Двумя годами позже, в 1593 году, сам хан говорил о 200 тысячах войска в его распоряжении (Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством к XVI и XVII вв., хранящиеся в Московском главном архиве Министерства иностранных дел, изд. Ф. Ф.Лашков, Симферополь 1891, с. 29), что подтверждал и московский посланник (Статейный список московского посланника в Крым в 1593 году Семена Безобразова, изд. Ф. Ф. Лашков, «Известия Таврической ученой архивной комиссии», № 15, 1892, с. 77). Состав этой армии помогает уяснить еще одно высказывание Гази Герая: в первый год своего правления он сообщал, что его силы увеличились на 100 тысяч человек за счет примкнувших ногайцев (А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 36).

Н. М. Карамзин, История государства российского, кн. 111, т. X, с. 87–88, прим. 265.

Н. М. Карамзин, История государства российского, кн. 111, т. X, с. 85–90, прим. 267, 264.

Московские послы сообщали, что людей в Крым вернулось «с треть». Это не может означать, что 100 из 150 тысяч ханского войска погибли в московском походе. Следует понимать, что ногайские отряды (насчитывавшие, по словам хана, около сотни тысяч), возвращаясь, повернули не в Крым, а в свои улусы на Дону и Кубани. Доводом в пользу этого объяснения можно принять и то, что через два года хан вновь собрал армию с участием ногайцев, значительно превышающую 100 тысяч человек (см. предыдущее Примечание).

Н. М. Карамзин. История государства российского, кн. III, т. X, прим. 269;

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VII, с. 324.

Выражением «Хан повелитель!» я передаю фразу оригинала «Вольный человек царь!». «Вольный человек» — одно из принятых в крымско-московской переписке выражений для обозначения суверенного государя.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VII, с. 324.

Сношения России с Кавказом. Материалы, извлеченные из Московского главного архива Министерства иностранных дел С. А. Белокуровым, вып. 1 (1578–1613 гг.), «Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете», кн. III, 1888, с. 75;

В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 350.

C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 120, not. 68.

Сношения России с Кавказом, с. 75.

Сношения России с Кавказом, с. 72, 75;

Кабардино-русские отношения, изд. Т. X. Кумыков, Е. Н. Кушева, т. I, Москва 1957, с. 68–69;

С. М. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 120, n. 68.

Хотя источник перечисляет сразу несколько названий этой переправы — «Кошкити», «Ебулай», «Добрый перевоз» и «Кошкин перевоз», я не смог составить представления о его точном расположении. Источник подает приблизительную локализацию этой местности: «на Днепре, выше порогов» — иными словами, где-то в районе нынешнего Днепропетровска (Статейный список московского посланника в Крым в 1593 году Семена Безобразова, с. 82).