Юлия Галкина - Французская военная миссия в России в годы Первой мировой войны

Впрочем, де Лагиш трезво оценивал ситуацию: «Мы не могли ничего увидеть. Молчание длилось неделями и длится до сих пор» [75] Ibid. . Кроме того, де Лагиш направлял французскому руководству сведения по политическим вопросам: опасности и губительности отставки Великого Князя Николая Николаевича, негативном имидже Александры Федоровны [76] Пуанкаре Р. На службе Франции 1915–1916. C. 65. и др.

Аналогично в апреле 1915 года ситуацию оценивал и генерал По, инспектировавший войска в Галиции (Львов, Перемышль). Он отмечал высокий боевой дух армии, дисциплину, её хорошее оснащение и обмундирование, высоко был оценён и командный состав: генералы Янушкевич, Данилов, Иванов, Брусилов, Великий Князь Николай Николаевич. По утверждал, что русские провозгласили «священную войну» против немцев, и эта идея пронизывает всех: от командующего до последнего солдата. Существенным недостатком отмечал плохое состояние железнодорожной сети, и, как следствие — снабжения, но смягчил это «находчивостью русских», которые в этой ситуации сумели проложить вторые пути для однопутных линий. В то же время, По подвергал критике мнение, сложившееся о русской армии в прессе и французском обществе: он утверждал, что она вовсе не «дорожный каток», как это принято считать, но армия, ведущая войну на истощение. Бесконечность человеческого ресурса даёт ей возможность «истощать противника, не особенно истощаясь самой» [77] SHD/T 7 N 1548. Extraits du rapport établi par le Général Pau, à la suite de sa mission (février-avril 1915) en Russie et dans les pays Balkaniques. .

Майор Ланглуа уверял Париж, что император Николай сохранил безупречный моральный дух и на протяжении всего 1915 года фиксировал это наблюдение. «Солдат полон решимости вести войну до конца» , неудачи его, солдата, не огорчают. «Моральное воздействие отступления в Галиции практически нулевое», страна единодушна в своей ненависти к германцам, кроме, разве что, Петрограда, и, побуждаемая «восхитительным чувством патриотизма», готова идти за руководством своей страны. Обращаясь к вопросу о политической жизни в России, Ланглуа писал, что «императорская дума получает все большее влияние, фундаментальные реформы будут осуществлены». Оптимизм офицера связи сохранился и к концу 1915 года: оценивая моральный дух армии в положительном ключе, он утверждал, что необходимо грамотно, в коалиционном духе, согласовать взаимодействие французов с генералом Алексеевым. В целом, действия командующих на фронтах не подвергались им критике и вообще какой- либо рефлексии, зато пристально отмечались все перестановки в верховном командовании. Ланглуа неоднократно беседовал с Брусиловым, Рузским, Алексеевым, Радко-Дмитриевым, и всякий раз направлял во Францию их оптимистичные уверения в дальнейших неизбежных успехах на фронте, и сообщения об их преданности Антанте. Серьёзно воспринималось лишь проблема снабжения армии (о которой Ланглуа всякий раз старались напомнить), в зависимость от которой ставился успех операций, а также политические пертурбации в правительстве и закулисье военного руководства.

Рапорты Ланглуа были в большей мере политическими, чем военными. Складывается впечатление, что он не обладал всей полнотой информации о действиях на фронтах, следовательно, не мог подвергнуть критике, анализу действия русских военачальников. Скорее всего, получить информацию от русских штабистов было проблематично. Генерал Юрий Данилов писал об этом так: «Он [Ланглуа] способствовал взаимной информации, но, естественно, не имели ни претензии, ни возможности содействовать разрешению в надлежащем объёме все настойчивее назревавшего вопроса о согласовании военных действий на всех фронтах…» [78] Данилов Ю.Н. Россия в мировой войне 1914–1915. Берлин, 1924. С. 278. . Описание провального наступления в Карпатах и катастрофы в Новогеоргиевске исполнено им в очень сдержанных тонах, и, что важно, Ланглуа сразу же отказался от рефлексии по поводу действий командования: «Можно строить много разных гипотез военного плана <���ни одной гипотезы не приведено — прим. Ю.Г.>, я уверен, что причина совсем в другом ». Как выразился Ланглуа, «позору Николая Николаевича» сопутствовали сугубо политические трудности. Он оправдывал Великого Князя, называя его «несравненным командующим армии» и обладающим огромным влиянием не только на армию, но и на весь народ, «чего не скажешь об Императоре, чьей популярности далеко да уровня Николая Николаевича», «согласно народному мнению, Император невезуч и невезение преследует его всю жизнь» [79] SHD/T, 7 N 1547. Rapport du Commandant Langlois sur sa Quatrième Mission en Russie (16 Septembre 1915). . Кризис командования в русской армии связывался не с сообразностью решений этого командования в конкретной оперативной обстановке, но с назначением генералов, ассоциировавшихся с войной до победного конца, популярных в армии. Об этом свидетельствуют и телеграммы Мориса Палеолога, впервые употребившего термин «кризис высшего командования» исключительно по отношению к отставке Николая Николаевича [80] AMAE, SG, dossier 641. Minute. Absolutement secret. Paris, le 9 Septembre 1915. .

Любопытным является замечание Ланглуа о равнодушии русского командования в отношении операций на Западном фронте. Офицер связи вспоминал, когда он разложил перед Николаем Николаевичем и генералом Янушкевичем подробные, масштабные карты французских операций, они же отнеслись к этому без всякого интереса. Он был поражён таким пренебрежением на самом высоком уровне и отметил, что после этого «посвятил часть своего пребывания в России организации пропаганды в нашу пользу» [81] SHD/T, 7 N 1547. Rapport du Commandant Langlois sur sa Quatrième Mission en Russie (16 Septembre 1915). . Огорчение вызывали публикации официальной газеты Военного министерства «Русский инвалид», по мнению Ланглуа, антифранцузской направленности [82] Ibid. .

Обратимся к другому синхронному источнику: в июле 1915 года Россию в неофициальном порядке посетил граф Франсуа де Шевийи [83] Граф Франсуа де Шевийи — банкир, возвратился в строй из резерва с началом войны. В 1917 году стал руководителем комитета пропаганды в Петрограде, учреждённом Альбером Тома. , по итогам поездки он составил отчёт для 2 Бюро, где достаточно жёстко охарактеризовал ситуацию в России. Он констатировал наличие «множества симптомов будущих грандиозных потрясений», основообразующим была общепризнанная неготовность к войне, а также серьёзно обострившиеся противоречия между Думой и российским руководством, нежелание Николая II идти на уступки, обусловленные слабостью его характера. Шевийи предрекал «революцию антидинастического характера»: императрица обвиняется в германофилии, в прессе «разнузданно говорят практически о преступлениях» императорской фамилии. Отмечая, как и коллеги, «превосходное состояние русской армии», Шевийи все же делает оговорку: существует определённое недовольство офицеров слабой сплочённостью высшего командования с нижестоящими кадрами, и даже о некотором «волюнтаризме» командующих: им недостаёт точных инструкций, и они имеют «большую свободу действий, зачастую сомнительных» [84] SHD/T, 7 N 757. Notes pour le 2ème Bureau, 18 septembre 1915. . Шевийи также даёт весьма острые характеристики Великим князьям: Николай Николаевич — «человек невеликих умственных способностей», но «сделанный из бронзы», а император — «характер впечатлительный и слабый, способный менять свои решения с удивительной быстротой» [85] Ibid. .