Жан Гаррабе - История шизофрении

Хороший пример одного из таких возвращений к истокам, которыми богата, являет собою интерес, вновь проявляемый в течение последних двух десятилетий феноменологической психиатрией к аутизму, рассматриваемый теперь не как симптом, а как явление в значении Husserl /1859 — 1938/, раскрывшего нам, таким образом, самую сущность шизофрении, независимо от каких-либо концептуальных конструкций.

С этой точки зрения, аутизм может рассматриваться как «надежная путеводная нить в феноменологии и развитии шизофрении» /211/ — писал A. Tatossian. В своем докладе о «феноменологии психозов» /210/ он изложил историю феноменологической психиатрии, позволив нам, таким образом, ограничиться здесь указанием основных вех истории шизофрении, следуя за драгоценной нитью Ариадны, которую он протягивает.

По его мнению, собственно психиатрическая феноменология зародилась в Цюрихе, родном городе шизофрении, 25 ноября 1922 г., во время того заседания Швейцарского психиатрического общества, на котором E. Minkowski представил исследование о расстройстве чувства прожитого времени у одной шизофренички, a Binswanger — доклад о феноменологии. Слово, часто употреблявшееся в философском языке XIX-го века перешло в язык психиатрии начала XX-го века. И мы видели в VIII главе, как труды Гегеля, и особенно «Феноменология духа» /1807/, были вновь открыты французскими психиатрами, а в VI-й главе «Шизофреническое мышление и бытие» — первые «феноменологические» работы в области психиатрии E. Minkowski и K. Jaspers. Но «феноменология» в духе K. Jaspers исторически не восходит к той феноменологии, а наставляет ее последователей, и, в особенности, Kurt Schneider, «представителя немецкой «классической» психопатологии,

подготовившего психиатрическую феноменологию и «анализ бытия», только как возбудителя ее критики» /210, с. 19/. Таким образом, создателем психиатрической феноменологии была якобы не эта первая Гейдельбергская школа, а вторая, труды которой появились после публикации книги Heidegger «Бытие и время» /1927/.

E. Minkowski полагает в своем классическом труде «Шизофрения» /144/, вышедшем в том же самом 1927 г., который мы уже цитировали в главе, посвященной шизофреническому мышлению, что «эмоциональность и аутистическое мышление не могут исчерпать сами по себе понятие аутизма. Существует еще активность первоначально аутистическая…».

Подлинный смысл этих аутистических актов заключается не в их содержании, которое не удивило бы, будь оно только в желаниях или в мечтаниях, но в самом факте их существования, «играющем» с ситуацией и приводящим к поступкам без ближайшего будущего, замкнутым наглухо с промахами, и без стремления к их завершению. Одновременно они демонстрируют разрыв жизненного контакта с действительностью, поскольку нарушают необходимое равновесие между функцией реального и функцией нереального в нормальной жизни… и от того, что они предполагают неспособность к жизненному контакту с окружающей средой, поражение «основной категории пережитого чувства, жизни» /144/. По мнению Minkowski, шизофрения предполагает, помимо этой аутистической активности, также обеднение нормальной человеческой жизнедеятельности — бедный аутизм; «богатый аутизм принципиально полон воображения и имеет отношение к мышлению и эмоциональности… это явления, представляющие собой «реакции отступления по отношению к аутизму», например: мечтания, раскаяние, вопросы — которые более всего способны питать эти шизофренические установки, но это также явления, которые, как рационализм и геометризм, наилучшим образом приспосабливаются к утрате идеального динамизма» /144/.

Minkowski говорит об этих условиях как о реактивных проявлениях аутизма, беря на себя «заботу уточнить, что речь идет о феноменологической компенсации, а не об эмоциональной, исключая тем самым любую интерпретацию в значении психогенеза» /210/. Это позволит Henri Ey определить аутизм в статье для «Медико-хирургической энциклопедии», на которую мы уже ссылались как «одновременно бессилие и потребность» /71/.

Но H. Spielberg полагает в своем «Историческом введении к феноменологии в психологии и психиатрии» /203/, что внутри группы «Психиатрическое развитие» психоанализ быстро возьмет верх над феноменологической антропологией, несмотря на присутствие Minkowski, тогда как в Германии журнал «Невропатолог», основанный несколькими годами позже, в 1930 году, будет продолжать ее изучение.

Binswanger упрекает Minkowski в «использовании в духе Bergson неясных понятий, ставящих в центр внимания понятие жизнь». Никто — философ или биолог — не показал в этом вопросе ясную структуру, именно потому, что онтология жизни стала возможной только с Heidegger, путем «свободного голосования» понятия «человеческого бытия» /210/. Он критикует у Minkowski эти остатки психологизма, обозначая, таким образом, линию раздела между психологией и анализом бытия.

Этот анализ позволяет ему описать теперь не как симптомы, а как антропологические явления три формы аутизма, соответствующие трем формам бытия: самомнение, искажение и манерность:

— в случае самомнения (Verstiegenheit — вычурность, нем.), «человек односторонне посвящает себя идеалу, слишком возвышенному по сравнению к широте опыта, ему доступного, как альпинист, ошибочно зашедший туда, откуда он не может ни подняться дальше, ни спуститься вниз» /210, с. 42/ — это антропологическая диспропорция;

— при искажении (Verschrobenheit — чудачество, извращенное бытие, нем.) «человек доводит до предела последствия своих рассуждений, но с таким пренебрежением к контексту и, особенно, к межсубъективному контексту, что он приходит к непоследовательности. Нездоровый рационализм абсурден в силу своей рациональности» /211, с. 11/;

— при манерности (Manieriertheit — манерность, нем.) «человек считает единственным содержанием своего бытия либо кого-то другого, либо, более точно, одну из многих социальных ролей, которую он рабски копирует, разрушая, таким образом, необходимое равновесие между тем, что он должен иметь индивидуального, и тем, что он должен иметь общего с каждым другим человеком» /210, с. 12/.

Анализы Binswanger ставят проблему естественного опыта. По мнению Blankenburg, шизофреник характеризуется утратой естественной очевидности.

Kimura Bin фокусирует свое исследование на «айда»; это японское слово соответствует предлогу «между» и приставке «интер» (меж…, между…, внутри…) и означает «смысл межличностной связи и наличие психологического пространства». Субъект выходит наружу в качестве субъекта, всегда уже находящегося в этом «айда»; он может быть субъектом только в связи с этим выходом наружу. Это значит, что он увидел этот внешний мир как внутренний, что он увидел такое внутреннее различие между «внутри» и «вовне» как место своего существования. В этом подлинный смысл слова «существование» (экзистанс) как «экзистере» (выходить наружу) /117, с. 83/.