А Попова - Философия для «чайников». Учебник для академического бакалавриата

– На какие темы? – спросила Вера.

Мисс Брент безмятежно продолжала:

– Беатриса Тейлор поступила ко мне в услужение. Я слишком поздно обнаружила, что она собой представляет. Я очень обманулась в ней. Чистоплотная, трудолюбивая, услужливая – поначалу она мне понравилась. Я была ею довольна. Но она просто ловко притворялась. На самом деле это была распущенная девчонка, без стыда и совести. Увы, я далеко не сразу поняла, когда она… что называется, попалась. – Эмили Брент сморщила острый носик. – Меня это потрясло. Родители, порядочные люди, растили ее в строгости. К счастью, они тоже не пожелали потворствовать ей.

– И что с ней сталось? – Вера смотрела во все глаза на мисс Брент.

– Разумеется, я не захотела держать ее дальше под своей крышей. Никто не может сказать, что я потворствую разврату.

– И что же с ней сталось? – повторила Вера совсем тихо.

– На ее совести уже был один грех, – сказала мисс Брент. – Но мало этого: когда все от нее отвернулись, она совершила грех еще более тяжкий – наложила на себя руки.

– Покончила жизнь самоубийством? – в ужасе прошептала Вера.

– Да, она утопилась.

Вера содрогнулась. Посмотрела на бестрепетный профиль мисс Брент и спросила:

– Что вы почувствовали, когда узнали о ее самоубийстве? Не жалели, что выгнали ее? Не винили себя?

– Себя? – взвилась Эмили Брент. – Мне решительно не в чем упрекнуть себя.

– А если ее вынудила к этому ваша жестокость? – спросила Вера.

– Ее собственное бесстыдство, ее грех – вот что подвигло ее на самоубийство. Если бы она вела себя как приличная девушка, ничего подобного не произошло бы.

Она повернулась к Вере. В глазах ее не было и следа раскаяния: они жестко смотрели на Веру с сознанием своей правоты. Эмили Брент восседала на вершине Негритянского острова, закованная в броню собственной добродетели. Тщедушная старая дева больше не казалась Вере смешной. Она показалась ей страшной».

У морали и права разные механизмы исполнения. За соблюдение норм права следит государство в лице должностных лиц и государственных органов власти. Если гражданин нарушил запрет переходить дорогу в неположенном месте, то появляется сотрудник ГИБДД, как олицетворение властных полномочий государства, и этого гражданина штрафует. Моральные нормы соблюдаются только силой внутреннего побуждения, наказание за их нарушение – общественное осуждение, но не воля государства. Например, если ребенок солгал, то его осуждают родители, друзья, учителя.

У права и морали разный круг вопросов. Конечно, многие вещи попадают под действие и права, и морали. Например, многие аспекты семейных отношений регулируются как моральными, так и правовыми нормами. Заботиться о детях родители должны как по букве закона, так и по нормам морали. Если они этого не делают, то их осуждает мораль в виде общественного мнения и закон выдвигает свою санкцию – нерадивых родителей лишают родительских прав. То же самое можно сказать об обязанности взрослых детей содержать нетрудоспособных родителей. Если взрослые дети не помогают нуждающимся престарелым родителям, закон может их принудить платить алименты. В то же время в сферу морали входят такие вопросы, которые законом не урегулированы. Никаким законом нельзя заставить любить ребенка или родителей, проявлять эмоциональную заботу (не просто давать деньги, но спрашивать о здоровье, поздравлять с праздниками и пр.).

Право и мораль взаимодействуют, нормы морали находят отражение в праве, и наоборот. Убийство, кража осуждаются и правом, и моралью. Очень многие отношения регулируются и правом, и моралью. Многие аспекты семейных, имущественных отношений регулируются как правом, так и моралью. Продавать некачественный товар нельзя с точки зрения как морали, так и права. В то же время можно выделить существование вопросов, которые регулируются только моралью. Особенно это касается таких вопросов, как дружба, любовь, отношения между родителями и детьми. Например, если взрослый сын сидит на шее у родителей, то тут его можно осуждать только с точки зрения морали, но не права. Или молодой человек с легкостью считает нормальным, что родители платят за его учебу, одевают по последнему слову моды, дают деньги на развлечения, а сам студент не считает нужным нормально учиться, прогуливает занятия. Опять же его можно осуждать только с моральной стороны. Есть круг вопросов, который регулируется только правом, например оформление бухгалтерских документов.

Право и мораль не являются статичными. И то и другое меняется с обществом, с историческими условиями. Однако процесс эволюции права и морали происходит неравномерно. Важнейшей проблемой является согласованность этой эволюции. Бывает так, что под влиянием различных условий между правом и моралью возникает конфликт. Например, рождение ребенка вне брака в России до революции 1917 г. осуждалось как правом, так и моралью. Ребенок, рожденный вне брака, официально получал статус «незаконнорожденный». Это существенно ограничивало его возможности, в частности, не давало право поступить в университет. После революции 1917 г. советская власть принимает Семейный кодекс (полное название «Кодекс законов об Актах гражданского состояния, Брачном, Семейном и Опекунском праве» от 22 октября 1918 г.), который был весьма прогрессивным документом для своего времени. Он содержал много позитивных новелл: отменялось согласие родителей и начальства брачующихся как обязательное условие заключения брака, провозглашалось равенство супругов. В том числе дети, рожденные вне брака, приравнивались к рожденным в браке. Понятие «незаконнорожденный» упразднялось. Более того, государство брало на себя обязанность принудить отца ребенка помогать брошеной матери материально, т. е. платить алименты. Однако мораль продолжала осуждать женщин и девушек, решивших стать матерью вне брака. Даже в 60—70-е гг. ХХ в. во многих семьях беременность незамужней дочери воспринималась как позор семьи. В современные дни мораль намного терпимее относится к этому.

Так, вряд ли можно назвать моральным сталинский закон от 7 августа 1932 г., получивший название в народе «закон о тех колосках», или «указ семь/восемь». По этому закону даже за самое незначительное хищение государственной собственности (например, нескольких картофелин, яблок, катушки ниток) полагалось наказание не менее 10 лет лишения свободы. Особенно ярко видна аморальность этого закона, если вспомнить, как требовательно было государство к самим людям. Колхозники не получали зарплаты, часто часть урожая, которая полагалась им на трудодни, отдавалась государству в счет выполнения плана. Порой найти несколько несобранных в поле картошек или собрать колоски, оставшиеся после молотьбы, было единственным способом не умереть с голоду.