Жан-Пьер Баблон - Генрих IV

«Святое семейство» Гизов занимало вершину этой пирамиды. Новое поколение, озаренное славой старшего (Франсуа Гиз, кардинал Лотарингский) везде занимало ключевые позиции. Старший из братьев, герцог Генрих Гиз, Меченый, имел под своей властью Шампань и рубежи Лотарингии. Людовик, кардинал Гиз, был архиепископом Реймским, а Карл, герцог Майеннский — наместником Бургундии. Они контролировали восточные провинции. Их кузены, герцог Омальский, наместник Пикардии, и герцоги д'Эльбеф и Меркер, управляющие Бретанью, прочно держали под своей властью Север и Запад. Их поддерживали Франсуа д'Антраг в Орлеане и Франсуа д'О в Нормандии.

Парижские католики готовы были вручить свою судьбу ниспосланному провидением герою — герцогу Гизу. Духовенство к нему благоволило, приходы стали прогизовскими ячейками, где проповедники раздували католические страсти и клеймили вялость умеренных, которых тогда начали называть «политиками».

Больше, чем когда-либо в своей истории, Франция была разделена на два лагеря. Южная ее часть, более или менее свободная от войны, готовилась к военному противостоянию… Гиень, Лангедок, Прованс, Дофине стали эмбрионом протестантского государства. Северная Франция, наоборот, решила выступить против беспомощной политики Генриха III. Обе Франции могли бы продолжать сосуществование, несмотря на их разногласия, если бы смерть Месье не внесла дополнительное смятение. Король Наваррский мог бы себе царствовать над своими гугенотами и умеренными католиками Юга, не будучи помехой для католиков Севера, но с тех пор, как по праву рождения он мог бы царствовать над всей страной, католическое население сочло себя обязанным восстать, а позже наотрез отказаться от повиновения еретику.

Смерть Месье вернула Генриха III к реальности. До сих пор он охотно предоставлял принимать решения своей матери. Екатерина избороздила дороги королевства, чтобы уладить конфликты и примирить непримиримых. Но всем стало ясно, что ее усилия не принесли никаких результатов. Пришло время ее сыну действовать самостоятельно. Однако у него уже не было воинственного пыла, в свое время стяжавшего ему славу победителя Жарнака и Монконтура. Если придется начать наступление на гугенотов, то кто будет им командовать? Неужто Гиз? С другой стороны, как утихомирить лигистов, которых он до сих пор старался держать в повиновении?

Он счел, что единственный путь к спасению, — и в этом он расходился со своей матерью, — это привлечь на свою сторону Наваррца и внушить ему, что у них обоих общий интерес — сохранить единство королевства.

Впрочем, в начале 1543 г. Генрих Наваррский сам сделал первый шаг. Он послал в Париж Морнея, чтобы быть в курсе всех действий двора и одновременно предупредить Генриха III об интригах Филиппа II и герцога Савойского с лотарингскими принцами — слух об их кознях докатился до Гаскони. Обеспокоенный этим вмешательством, Гиз попытался убить эмиссара. Король же произнес перед Морнеем решающие слова, явно предназначенные для передачи своему зятю. Мы находим их в депеше от 14 апреля: «Его Величество, сидя после обеда у камина, в присутствии господина де Мена и большого количества дворян сказал следующие слова: „Сегодня я признаю короля Наваррского своим единственным наследником. Это принц высокого происхождения и с хорошими задатками. Я его всегда любил и знаю, что он меня тоже любит. Он немного вспыльчив и резок, но по природе добр. Я уверен, что ему придутся по вкусу мои намерениям и мы поладим“. За несколько дней до этого король с теми же словами обратился к купеческому старшине Парижа и сказал ему: „Я считаю довольно странным, что обсуждают, кто должен быть моим наследником, как будто это предмет дискуссий или сомнений“».

Итак, предложение было официальным: смените веру, и вам пообещают корону после моей смерти. Уже много лет с помощью хитрости и уловок пытались заставить Беарнца отречься от своей религии. В феврале 1583 года его юный кузен Карл Бурбонский заклинал его вернуться ко двору и перейти в католичество. Генрих резко ответил этому желторотому юнцу: «Я получил ваше письмо и верю, что его заставили написать ваша любовь ко мне и забота о величии нашего дома… но касательно вашего утверждения, что я должен поменять религию, чтобы угодить дворянству и народу, я считаю, кузен, что порядочные люди из дворян и народа, чьим мнением я дорожу, будут больше любить меня стойким в вере, чем не имеющим ее вообще. А они поверят, что у меня ее нет, если я по суетным соображениям (так как других нет в вашем письме) буду переходить из одной религии в другую. Скажите, кузен, тем, кто надоумил вас это письмо написать, что религию, если они знают, что это такое, не меняют, как сорочку, так как она живет в сердце, и, хвала Господу, она так глубоко запечатлена в моем, что не в моих силах ее оттуда вырвать». Однако этот гордый ответ не погасил надежд противной стороны. В последние недели жизни Месье этот вопрос волновал дипломатический корпус. В мае папский нунций дал понять, что Генрих III не принял окончательного решения и организует богословские диспуты, чтобы выработать свою позицию. Тосканский посол утверждал, что королева-мать подослала к королю крупного теолога из монастыря Кастелло в Александрии, которого он охотно выслушивал. Парижане раздумывали, Генрих III тоже. В 1532 г. он пожелал встретиться с зятем, но натолкнулся на его категорический отказ прибыть в Париж. Генрих III не отказался от своего плана и решил послать к нему своего фаворита, герцога д'Эпернона, чтобы тот разведал намерения Беарнца. Этот молодой гасконский дворянин когда-то участвовал в проказах Генриха Наваррского в Санлисе во времена своей безденежной юности. Герцог выехал из Парижа 15 мая под безобидным предлогом лечения на водах и посещения своей матери.

Его беседы с Беарнцем не прошли незамеченными, но их приватный характер лишил нас официального протокола и даже их хронология до сих пор остается гипотетической. Но все-таки мы можем восстановить сценарий переговоров, используя депешу нунция и рассказ секретаря герцога, Гильома Жерара.

В течение двух месяцев Генрих и герцог д'Эпернон встречались несколько раз. Основной темой их бесед была, как можно догадаться, религия претендента: если требования короля Франции будут удовлетворены, то он готов объединить свои вооруженные силы с армией зятя. Каков был ответ? Как мы уже сказали, нет никаких сведений о дискуссии. Однако Морней вкратце изложил обстоятельства в фиктивном письме, якобы отправленном из Нерака 15 июля 1584 г. некому лицу, живущему при дворе. Этот прием использовал Паскаль в своих знаменитых анонимных «Письмах к провинциалу». Содержание письма из Нерака стало известно в Париже в конце мая, если мы правильно понимаем депешу нунция, сообщающую, что все иллюзии по поводу обращения Беарнца исчезли после только что полученной информации. Письмо будет издано во Франкфурте под названием «Копия письма к некому лицу… где излагается то, что произошло в кабинете короля Наваррского и в его присутствии, когда герцог д'Эпернон был у него в 1584 году».