Жан-Пьер Баблон - Генрих IV

Примеру Парижа постепенно последовали другие лигистские цитадели. В Руане Виллар уже несколько недель вел переговоры с Рони. Он потребовал подтверждения своей должности адмирала Франции, которую ему пожаловал Майенн, наместничества в Северной Нормандии, а также 347780 ливров. Ошеломленный Рони посоветовал королю не уступать этому диктату, но Генрих хотел как можно быстрее покончить с этим, так как новая осада Руана обошлась бы ему гораздо дороже. 27 марта Виллар сдал город и вместе с ним Гавр, Арфдер, Понт-Одеме и Верней.

В Руане был создан роялистский парламент под председательством верного Клода Грулара. Волна присоединений достигала Пикардии и Шампани. Жители Тура изгнали в апреле герцога Жуенвилля, брата герцога Гиза. В апреле и мае присоединились Сане, Аббевилль, Ажан и другие города.

Недели страшного нервного напряжения во время коронации и вступления в Париж не прошли для Генриха бесследно, за ними последовал период упадка сил. Истощенный морально и физически, он заболел той длительной лихорадкой, которая его временами мучила и которую он с иронией называл своей «подружкой». В середине апреля она осложнилась рожистым воспалением лица, изменившим его внешность до неузнаваемости: «Меня не узнавали те, кто видел меня каждый день». Он мечтал о нескольких днях отдыха на свежем воздухе. Подписав 28 марта эдикт об амнистии, он в тот же вечер уехал на охоту в Сен-Жермен-ан-Ле, но вскоре ему пришлось вернуться в Париж для исполнения традиционных обязанностей королей на Страстной неделе: в Великий четверг мыть ноги 13 детям бедняков в зале Лувра и навещать больных в центральной больнице, в Страстную пятницу посещать узников в камерах Консьержери и освобождать осужденных за неуплату податей, в Пасхальное воскресенье касаться больных золотухой неимущих, выстроившихся во дворе Лувра и ждущих от короля исцеления, а потом еще 30 других, «более честного звания», но уже в своей комнате.

Однако в конце мая ему пришлось преодолеть свою апатию и вспомнить, что война продолжается. Новый наместник Нидерландов, эрцгерцог Эрнест Габсбург, выступил в поход совместно с графом Мансфельдом и взял Ла Капелль. Армия герцога Лотарингского готовилась к вторжению в Шампань, чтобы приостановить переход к неприятелю занятых Лигой территорий. Пришлось снова надевать кирасу и вести армию в Пикардию. Вместе с Бироном Генрих IV осадил один из лучших укрепленных городов врага Лаон. 22 июля после трех штурмов, во время которых он, как всегда, рисковал жизнью, цитадель пала. Как жемчужины разорванного ожерелья, в его руки попадали соседние города: Шато-Тьерри, Амьен, Нуайон. Маршал д'Омон одержал победу в Пуату, Анжу, Мене и в южной Бретани.

Принцы из дома Гизов постепенно прекращали сопротивление. Первым перешел на сторону короля губернатор Пуатье, герцог д'Эльбеф; он сохранил за собой город и получил 970824 ливров. Переговоры с молодым герцогом Гизом, начатые четыре месяца тому назад Рони и де Ту, закончились в ноябре. Он отдал Шампань со всеми городами и получил взамен наместничество в Провансе. Несмотря на сопротивление канцлера, герцог Гиз получил самое большое вознаграждение — 3888830 ливров, которые он должен был поделить между матерью и братом, герцогом Жуенвиллем. Герцог Карл III Лотарингский, иностранный принц и союзник Филиппа II, заключил с королем мир в обмен на 3786825 ливров и пообещал военную помощь. В конце 1594 г. последних противников можно было пересчитать по пальцам: Майенн в Бургундии, герцог д'Омаль в Пикардии и герцог Меркер в Бретани.

После первоначального воодушевления пришлось признать, что лавина присоединений сбавила темп. Прошла первая, потом вторая волна, третья придет не скоро. Несколько городов, несколько принцев все еще оказывали сопротивление. С ними придется сражаться в течение четырех долгих и трудных лет. В стране было неспокойно, опасности большие, чем когда-либо, грозили самому Генриху. Людская ненависть переполняла горечью сердце короля. Его раздражала окружающая обстановка, которая на самом деле была агонией века. XVI век умирал. Перед тем как исчезнуть, он унесет с собой его возлюбленную Габриель, как будто небо решило одним ударом уничтожить прошлое и расчистить место для зари нового века, для новой монархии, новых союзов, нового брака. Генрих проходил через последнее испытание, самое продолжительное, самое трудное, потому что самое близкое к цели. Он подвергнулся ему накануне старости. В декабре 1593 г. ему исполнилось сорок лет. В то время это был уже преклонный возраст.

Успешно начатый 1594 г. заканчивался не столь благополучно. Две пышные церемонии занимали умы всю осень и зиму: вступление короля в Париж и венецианское посольство. Что касается первой, то о ней думали с 22 марта, но пришлось подождать восстановления пришедшей в упадок экономической деятельности столицы и окончания кампании в Пикардии. Если король мечтал о триумфе на манер античных героев, — 26 марта он шутливо пишет Антрагу: «Я прошу вас немедля приехать в то место, где вы увидите меня на триумфальной колеснице», — то ему пришлось разочароваться. Город не смог оплатить ни триумфальных арок, ни лабиринтов, ни винных фонтанов. Беарнец вынужден был довольствоваться въездом в свой добрый город Париж вечером 15 сентября при свете факелов. Никакого сравнения с пышными въездами Генриха II или Карла IX. Но зато каким красочным был кортеж! Король, зная, что серое ему к лицу, сел на серого в яблоках коня, оделся в серый, расшитый золотом бархат, гармонирующий с его седыми усами и бородой, тогда как волосы его все еще оставались русыми. В руке он держал серую шляпу с белым пером, которой любезно приветствовал женщин и девушек, стоящих у окон. За ним шли гарнизоны Манта и Сен-Дени и городские власти. В Соборе Парижской Богоматери его в полном составе ждал Парламент в алых мантиях.

Толпа восторженно приветствовала короля, но носилки, которые двигались за ним, вызывали недоумение. Томно возлежа на подушках, сверкая жемчугами и бриллиантами, в черном, отороченном горностаем платье, Габриель д'Эстре походила на прекрасную пленницу, следующую за триумфальной колесницей своего Александра. Даже в Париже времен Валуа такого не видывали. Всемогущая фаворитка Генриха II, сама Диана де Пуатье никогда не показывалась таким образом на публике. Это нарушение приличий, достойное скорее какого-нибудь султана, а не христианнейшего короля, толпе не понравилось. Кто-то из прохожих спросил, кто эта красивая дама, и получил ответ: «Королевская шлюха».

Въезд венецианских послов куда больше восхитил публику. Светлейшая республика признала Генриха IV с первого же дня, но сделала это тайком. После вступления короля в Париж и взятия Лаона она решила не ждать папского отпущения грехов и послала к Генриху IV чрезвычайное посольство, что было дипломатическим событием европейского масштаба. Огромный посольский кортеж три месяца добирался до Парижа по опасным дорогам и прибыл в Лувр 3 февраля. Празднество в честь послов послужило сигналом для возобновления придворных увеселений. Балеты, маскарады, пиры непрерывной чередой следовали друг за другом. Дамы «были так сильно отягощены драгоценностями, что не могли пошевелиться».