Джонатан Израэль - Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Т. II. 1651-1806

Количество строящихся морских кораблей, остававшееся внушительным до 1720-х гг., резко пошло на спад к середине века — хотя и испытало временное возрождение во время войны за Австрийское наследство, когда нидерландцы привозили много французских колониальных продуктов — а затем упало до минимального уровня в 1790-х гг. {1273} 1273 Van Braam, «Over de omvang», 38-9, 43. Количество верфей на Заане сократилось с более чем 40 в 1690 г. до 27 к 1730 г. и 23 к 1750 г. Еще более впечатляющим и более необратимым было катастрофическое падение объема торговли строевым лесом на Заане, — количество аукционов по продаже строевой древесины уменьшилось с 30 за год около 1720 г. до 10 к 1760-м гг. {1274} 1274 Van der Woude, Het Noorderkwartier, ii. 477.

Основной причиной коллапса нидерландской системы заморской торговли после 1720 г. был бурный рост промышленной деятельности в южных Нидерландах, Германии и Британии, и волна индустриального меркантилизма, прокатившаяся по северной Европе, особенно в Пруссии, России, Саксонии, Швеции-Финляндии, Дании-Норвегии, Британии и (в 1750-х гг.) Австрийских Нидерландах в период 1720-60 гг. {1275} 1275 Israel, Dutch Primacy, 383-8. Хотя Британия задолго до 1720 г. уже закрыла доступ на свой рынок для многих продуктов нидерландского производства, она оставалась одним из важнейших импортеров двух основных нидерландских экспортных продуктов — полотна и парусины; но постепенно этот канал сбыта также оказался закрыт (процесс, достигший своей кульминации в 1750-х гг.). По общему мнению, в том, что касалось ее экспорта, Британия также сумела справиться с неблагоприятными последствиями новой жесткой протекционистской политики в таких странах, как Пруссия, Россия и Швеция. Уверенная в своем недавно приобретенном статусе великой державы, Пруссия с 1720-х гг. запретила ввоз практически всей иностранной текстильной продукции. Но Британия сумела компенсировать сократившийся экспорт мануфактурной продукции в страны Северной Европы за счет увеличения объема продаж в ее быстро растущих американских колониях и ужесточения своего контроля над ирландской, португальской и португальской атлантической торговлей с Бразилией, а также торговлей с Индией и большей частью Карибских островов. Соединенные Провинции просто не обладали обширным имперским могуществом, крупным военно-морским флотом и густонаселенными колониями, которые необходимы были в новых обстоятельствах для поддержания экономического роста по примеру Британии. К 1760 г., как отмечал амстердамский еврейско-сефардский писатель-экономист Исаак де Пинто (1717-87 гг.), все основные столпы нидерландской экономики Золотого Века — торговля на дальние расстояния, балтийская торговли, ловля сельди и китобойный промысел, а также промышленность — по большей части находились в состоянии полного краха; единственное исключение составляла только по-прежнему процветавшая торговля с Ост-Индией {1276} 1276 De Pinto, Traité, 242. . Даже торговля с Суринамом в 1760-х гг. временно пришла в упадок {1277} 1277 Cohen, Jews, 70-8. .

Еще одним симптомом экономического коллапса был поразительный рост переводов и депонирования нидерландских капиталов за границей. Амстердамские банковские дома с иностранными связями на протяжении всего XVIII в. развили бурную деятельность по выводу капитала, накопленного Соединенными Провинциями в XVII в. В Золотой Век нидерландские процентные ставки были самыми низкими в Европе, сопоставимые процентные ставки в других европейских странах, в том числе в Британии, всегда были на несколько процентов выше. Но ненадежность вложения средств за границей из-за отсутствия крупных финансовых институтов того рода, к которым испытывали доверие нидерландские инвесторы, а также активное развитие отечественной торговли и промышленности были настолько велики, что излишки капитала обычно оставались в Соединенных Провинциях. Однако с начала XVIII в. отсутствие привлекательных возможностей для инвестиций на родине вкупе с повышением степени надежности зарубежных инвестиций — в случае Британии, главным образом, вследствие основания Банка Англии в 1690 г. — вызвали обширный и непрерывный отток финансов, чьи владельцы стремились к получению более высоких доходов, которые они могли получить только за границей. Таким образом, нидерландские финансы оставались крупной силой в мире на протяжении многих десятилетий после 1720 г., но способствовали росту экономики и созданию новых рабочих мест в других странах, особенно — и не только — в Англии, а не в самой Республике.

Если торговля — высокостоимостная и насыпная, судостроение, торговля строевым лесом и практически все экспортно-ориентированные отрасли промышленности претерпели катастрофический спад между 1720 и 1760-ми гг., то участь нидерландского рыболовства была явно не менее плачевной. Голландская и зеландская ловля сельди, являвшаяся одним из главных столпов нидерландской экономики с начала XV в. до начала XVIII в., после 1713 г. быстро прекратила доминировать в отрасли ловли сельди в Северной Европе, особенно пострадав от шведской, датской и норвежской конкуренции. Уже значительно поредевший к началу XVIII в., голландский рыболовецкий флот претерпел еще более радикальное сокращение в 1750-х гг., уменьшившись за несколько лет с около 225 до всего лишь 140буссов {1278} 1278 Faber, «De achttiende eeuw», 128. . К 1760-м гг. ежегодный голландский улов сельди составлял менее чем Уз от обычного улова в середине XVII в. Особенно сильно пострадал Энкхёйзен, его рыболовецкий флот сократился к 1750-м гг. до менее чем х/\ от его размера веком ранее {1279} 1279 Willemsen, Enkhuizen, 56. .

Сельское хозяйство, однако, представляет несколько иную картину, хотя и указывавшую в целом ряде отношений на крах значительной части остальной экономики. В первой половине XVIII в. стагнация в сельском хозяйстве, охватившая нидерландскую сельскую местность в конце 1660-х гг., не только продолжалась, но и усилилась во второй четверти, приведя в некоторых областях, таких как Северная Голландия, к настоящему аграрному кризису {1280} 1280 Van der Woude, Het Noorderkwartier, ii. 593-601. . Более того, помимо продолжающейся стагнации, просуществовавшей дольше, чем в почти любой другой части Европы XVIII в., нидерландское сельское хозяйство пострадало еще от двух разных видов природных бедствий. В общем и целом, дамбы и насыпи, защищавшие от наводнений, в эпоху Золотого Века успешно противостояли крупномасштабным наводнениям и потопам, которые были бичом страны в XV и XVI вв. Но к началу XVIII в. появились признаки определенного ухудшения состояния морских дамб и рост площадей затопления от серьезных прорывов и наводнений, хотя и не в таком масштабе, как до 1590 г. В 1715 г. дамбы зеландского острова Сховен не выдержали натиска волн и большая часть острова была затоплена. В 1717 г. шторм причинил существенный ущерб во Фрисландии. Но более тяжелым бедствием, затронувшим низменные области, была начавшаяся в 1731 г. внезапная инфестация (массовое заражение) деревянных опор морских дамб «червем-точильщиком», который быстро протачивал ходы внутри древесины, серьезно ослабляя дамбы. Начиная с 1730-х гг. советы по управлению дамбами и дренажной системой были вынуждены повысить «налог на содержание дамб», взимавшийся в основном с деревень, чтобы собрать крупные суммы, необходимые для завоза подходящих скальных глыб и камней из Скандинавии, которыми можно было бы укрепить дамбы. Решение было достаточно эффективным, и во второй половине XVIII в. произошло значительное сокращение прорывов дамб и количеств наводнений.