Джонатан Израэль - Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Т. II. 1651-1806

Закат экономики и мануфактур, связанных с морской торговлей, затронул также не занимавшихся производственной деятельностью регентов и владевших собственностью рантье, главную группу среди городских богачей. К 1742 г. в Делфте еще насчитывалось 16 владельцев гончарных мастерских, зарабатывавших свыше 1 000 гульденов ежегодно; но их всё больше затмевали богатые регенты. В Харлеме и Лейдене к 1742 г. регенты далеко опередили горстку оставшихся богатых владельцев мануфактур в составе высшей налоговой категории, куда входили лица с доходом свыше 4 000 гульденов в год. Растущее преобладание богатых рантье находило отражение в значительном увеличении доли городских капиталов, вложенных в ценные бумаги, долговые обязательства и акции. В Хорне к 1742 г. среди домовладельцев, зарабатывавших более 1000 гульденов ежегодно, осталось всего двенадцать купцов; ни одного ведущего деятельность купца нельзя было найти среди тех, кто зарабатывал более 4 000 гульденов. Члены городского raad” а, большая часть тех лиц, которые составляли высшую налоговую категорию, держали около 57% активов в долговых обязательствах Штатов Голландии и акциях ОИК {1288} 1288 Kooijmans, Onder regenten, 19. . Типичная лейденская семья середины XVIII в. держала половину своего капитала в долговых обязательствах Штатов Голландии, свыше 25% в акциях, облигациях и иностранных фондах, и только 12% у нее было вложено в землю и дома {1289} 1289 Prak, Gezeten burgers, 132. .

Нидерландская городская элита середины XVIII в., в том числе элита Гааги (где в составе высшей налоговой группы практически не было богачей-предпринимателей — ее основу составляли 81 чиновник и должностное лицо Генералитета и Штатов), таким образом, держала на удивление высокую долю своих активов в ценных бумагах. Это означало, что, по крайней мере, в Голландии и Зеландии, местные богачи в еще большей степени зависели в плане сохранения своих капиталов от государства и ОИК. Как подчеркивает де Пинто, долговые обязательства, облигации, дивиденды, акции и иностранные фонды были краеугольным камнем богатства и статуса городских элит, главной опорой общественной системы, — ситуация, в корне отличавшаяся от положения дел в других европейских странах {1290} 1290 De Pinto, Traité, 242-4, 246. . Де Пинто уже предсказывал в 1760 г. катастрофу, которая неизбежно постигнет нидерландское общество и его элиту, если государство и ОИК столкнутся с большими трудностями. Ибо крах нидерландского Генералитета и провинциальных долговых обязательств означал бы, по сути, разорение регентов и других представителей элиты.

Сокращение городской экономики в десятилетия 1720-70 гг. угрожало средним слоям городского общества, лавочникам, мельникам, пекарям и т.п., а также ремесленникам и наемным рабочим, перспективой неуверенности в завтрашнем дне, разорения и нищеты. Многие посреднические виды деятельности были тесно связаны с уровнем потребления тех или иных товаров, поэтому сокращение численности населения неизбежно приводило к падению спроса на их услуги. В Харлеме в 1717 г. из 130 пекарей, принадлежавших к городскому пекарскому цеху, к 1759 г. осталось всего 70 {1292} 1292 De Jongste, Onrust, 39. . В октябре 1731 г. цех мельников в Лейдене решил, что из десяти ветряных мельниц, перемалывавших муку для пекарей, надо оставить восемь, согласившись выкупить две остальные просто для того, чтобы их снести {1293} 1293 GA Leiden Sec. Arch. 113. Geregsdagboek, 1730/3, pp. 94-5. . Пивовары понесли двойной ущерб — из-за падения объема потребления и перехода от пива к более модным напиткам — чаю, кофе и джину. Между 1650-ми и 1720-ми гг. в Лейдене произошло ошеломляющее падение потребления пива и вина, во много раз превышавшее то, которое можно было бы объяснить только сокращением количества жителей (см. табл. 45). Правда, произошел также рост потребления джина, но, с точки зрения городской экономики, это было слабой компенсацией, так как местных пивоваров, которые остались не у дел, не просто заменили местные же винокуры. Большая часть джина, который пили в Соединенных Провинциях, производилась в одной местности — Схидаме. Ведущий нидерландский писатель конца XVIII в., Элия Лузак, утверждал, что кофе, чай и джин вместе взятые уничтожили «более чем ¾ пивоварен Голландии» {1294} 1294 Luzac, Hollands Rijkdom, iv. 119. , оценка, которая могла быть не сильно преувеличенной. В Делфте количество работающих пивоварен сократилось с 15 в 1719 г. до всего 2 в 1798 г. {1295} 1295 Wijsenbeek-Olthuis, Achter de gevels, 417. Общее количество пивоварен, действовавших в Голландии, уже существенно сократившееся в первой половине XVIII в., уменьшилось с более чем 100 в 1748 г. до всего лишь 56 в 1786 г. {1296} 1296 Faber, Diederiks, and Hart, «Urbanisering», 264. В Леувардене, городе, где производилась значительная часть пива, потреблявшегося во Фрисландии, количество пивоварен уменьшилось с 50 в 1700 г. до всего 18 к 1760 г. {1297} 1297 Faber, Drie eeuwen Friesland, i. 245.

Сворачивание объемов деятельности означало увольнение все большего количества рабочих и рост безработицы. Согласно одной оценке, в Харлеме между 1710 и 1753 гг. стали безработными около 9 000 рабочих-текстильщиков, по большей части впав в нищету и часто покинув город в поисках работы в других местах {1299} 1299 De Jongste, Onrust, 50. . Совокупное количество рабочих, занятых в лейденской ткацкой индустрии, сократилось более чем наполовину, с около 36 000 человек в 1680-х гг. до 17 000 к 1752 г. Упадок судостроения на Заане в средних десятилетиях XVIII в. привел к уменьшению потребности в рабочих руках не только на верфях, но и на лесопилках. В середине века значительное количество ветряных мельниц на Заане перестало использоваться и было пущено на слом. Одна за другой закрывались делфтские гончарные мастерские {1300} 1300 Faber, «De achttiende eeuw», 144. . «La ville de Delft, — отмечал один автор в 1770-х гг., — est pour ainsi dire une ville morte» («Город Делфт — это, так сказать, мертвый город» (фр.)) {1301} 1301 Accarias de Serionne, Richesse de la Hollande, i. 265. .