Джонатан Израэль - Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Т. II. 1651-1806

Кризис торговли и промышленности между 1720 и 1740 гг., а также рыболовства привел к неизбежному результату в виде сокращения занятости и процветания, создав более тяжелую обстановку в городах и сельской местности. Однако масштабного роста городской бедности не произошло. Он начался лишь позже, с 1770-х гг. До этого сворачивание экономики отражалось, главным образом, в уменьшении населения городов. По мере того, как возможности найти занятость уменьшались, люди уходили в поисках работы в другие места, забирая с собой семьи.

Многие из тех, кто покинул приходящие в упадок города, переселились в Амстердам, Гаагу и Роттердам. Другие, в том числе многие высококвалифицированные ремесленники, эмигрировали в Британию, Скандинавию, Пруссию или Россию. Нидерландские судостроители и плотники пользовались большим спросом по всей северной Европе. Вскоре самые опытные из них покинули также Амстердам. Когда шведы ввели запрет на импорт переработанного табака в 1740-х гг., все мастерские, вместе с их рабочими и оборудованием, переехали в Стокгольм {1313} 1313 Westermann, «Memorie», 74. . Менее квалифицированные эмигрировали также в Новый Свет. Амстердамская сефардская община в 1740-х гг. усилила свою политику оказания помощи по эмиграции в Суринам и на Кюрасао тем членам общины, которые не могли найти работы в Республике {1314} 1314 Cohen, Jews, 18-31. .

Первоначальным результатом сокращения городской активности и численности населения, как ни парадоксально, был рост уровня жизни для оставшихся. Городские власти вкладывали большие средства в рост жилищного строительства и расширение общей инфраструктуры городской жизни во время Четвертой фазы (1647-72 гг.) нидерландской мировой гегемонии в торговле, когда казалось, что быстрый рост городов будет продолжаться и в дальнейшем. Это развитие было рассчитано на то, чтобы соответствовать количеству жителей, большему, в некоторых случаях даже вдвое большему, чем то, которое населяло города в то время. Одним из последствий стало снижение городской арендной платы, что было особенно выгодно беднякам, снимавшим жилье в дешевых домах. Даже в Амстердаме, где упадок был менее выраженным, общее ухудшение экономики привело к тому, что арендная плата за жилье в дешевых домах примерно с 1730 г. стала существенно меньше; реальная арендная плата для ремесленников в Амстердаме не вернулась к уровню 1734 г. по крайней мере до 1794 г. {1315} 1315 Lesger, Huur en conjunctuur, 68-9, 74-5.

Поскольку спрос падал быстрее, чем предложение, цены на продовольствие и топливо также резко сократились с 1720-х гг. и оставались низкими, в реальном выражении, на протяжении почти половины столетия {1316} 1316 Posthumus, Geschiedenis, ii. 1005, 1082. . Это было неизбежным в условиях сокращения городского населения с одновременным ростом численности сельского. Дезурбанизация неизбежно приводила к увеличению реальных зарплат — в отличие от реальных доходов — и неудивительно, что они существенно выросли в 1720-х и 1730-х гг. В Амстердаме реальная заработная плата резко выросла в 1720-х гг. и оставалась более высокой, чем в полвека 1670-1720-х гг., на протяжении следующего полустолетия, до 1770 г. {1317} 1317 Nusteling, Welvaart en werkgelegenheid, 264-5. Это была составная часть общенидерландского явления и в приморской зоне, и во внутренних провинциях.

Но реальная заработная плата весьма сильно отличалась от реальных доходов: первая представляла собой покупательную способность данной заработной платы, вторая — ту сумму, которую действительно зарабатывали; таким образом, рабочий мог выиграть от роста реальных зарплат только в том случае, если трудился столько же времени и в тех же условиях, как и раньше, — крайне спорная посылка для второй четверти XVIII в. Для рабочих, сохранивших свои рабочие места, основная сложность после 1720 г. заключалась в том, чтобы отстоять те ставки оплаты труда и условия, которые их работодатели уступили им в прошлом. После 1720-х гг. рабочих не только стремились увольнять везде, где только можно, но и урезать оплату их труда, заставляя оставшихся соглашаться на худшие условия работы и оплаты за нее, а также в большей степени применяя труд детей, молодежи и дешевый иммигрантский труд. В 1720 г. харлемские шелкоткачи горько жаловались, что их условиям жизни угрожали «пришельцы» из северной Германии, которых брали на работу в промышленности {1318} 1318 De Jongste, Onrust, 35. . Использование иммигрантов было также способом обхода цеховых установлений и, в некоторых случаях, сопротивления учреждению новых цехов. В 1742 г., например, харлемские владельцы галантерейных мануфактур использовали утверждение, что рабочие «были в основной своей массе чужестранцами и худшего сорта» в качестве аргумента против учреждения цеха для этой отрасли промышленности {1319} 1319 Ibid. .

Усилия работодателей, направленные на урезание зарплат и ухудшение условий труда, породили новый вид социального конфликта, приведший к борьбе рабочих за свои права и забастовкам, зачастую имевшим вполне современный облик, хотя это явление было уникальным для специфической ситуации в нидерландском обществе в XVIII в. и временным феноменом, который по большей части сошел на нет к 1770 г. Более того, это был в такой же степени конфликт между местными рабочими, привыкшими к более высоким зарплатам и более благоприятным условиям труда, и иммигрантами, готовыми работать за низкую плату, как и конфликт между рабочими и работодателями. Многочисленные рабочие-текстильщики, переселявшиеся в Харлем и Лейден из Хелмонда, Алмело и других пришедших в упадок внутренних текстильных центров, сталкивались с таким же сопротивлением, как и немцы, и, будучи готовы работать за более низкую заработную плату, точно так же охотно нанимались работодателями. Лейденские текстильщики устраивали забастовки в 1700, 1716-18, 1724, 1730, 1741, 1744, 1747-48, 1761, 1764 и 1770 гг. {1320} 1320 Dekker, «Staking», 33. После 1770 г. лейденская текстильная промышленность пришла в такой упадок, что уже не за что было бороться. Амстердамские рабочие, трудившиеся в хлопковой отрасли, бастовали в 1729 г. и снова в 1744 г., в последнем случае продержавшись более месяца, так как работодатели отказывались соблюдать соглашение о заработной плате и условиях работы, достигнутое в 1729 г., в частности, нанимая слишком много детей и молодежи, которым можно было меньше платить {1321} 1321 Ibid. 28-30. . Как и в других нидерландских забастовках того периода, амстердамские рабочие-текстильщики выбрали вождей забастовки, учредили забастовочный фонд и сознательно боролись за повышение уровня заработной платы. В конечном счете вожди забастовки были арестованы городскими властями.