Джонатан Израэль - Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Т. II. 1651-1806

Чтобы защитить свои заработки и уровень жизни, рабочие не только предпринимали акции против хозяев предприятий, но и, причем на этот раз с поощрения городских властей, стремились ужесточить цеховые ограничения, и там, где имелись свободные «ниши», учреждали новые цеха. Взаимодополняющей тенденцией была тенденция некоторых муниципалитетов к ужесточению правил предоставления прав жителям города, что являлось необходимым условием для вступления в цех. Эта защитная реакция хорошо иллюстрирована многочисленностью цехов и принадлежности к ним в Амстердаме. В 1688 г. в городе насчитывалось 37 цехов с 11 000 членов; к 1750 г. это количество выросло до 50 цехов с более чем 14 000 членов, хотя общая численность населения оставалась неизменной {1322} 1322 Nusteling, Welvaart en werkgelegenheid, 155. .

По мере усиления давления нужды на городские и церковные благотворительные институты среди рабочих также проявилась растущая тенденция, поощрявшаяся городскими властями, к учреждению большего количества касс взаимопомощи и фондов по страхованию от болезней и несчастных случаев. Первая половина XVIII в. в Соединенных Провинциях засвидетельствовала примечательное распространение обществ рабочих, направленных на защиту рабочих-протестантов. Лейденские рабочие, занимавшиеся изготовлением «says», учредили кассу взаимопомощи в 1700 г., воссозданную в 1736 г., в которой могли состоять только члены реформатской Церкви «с хорошей моральной репутацией», в возрасте старше сорока лет, трудоспособные и согласные пройти медицинское обследование в качестве условия для приема {1323} 1323 GA Leiden Sec. Arch. 115, p. 37. . Работая, ее члены отчисляли 2 стивера в неделю из своих заработков в кассу, из которой получали 2 с половиной гульдена в неделю сроком до шести месяцев, если они становились нетрудноспособными из-за болезни или несчастного случая, при условии, что причиной потери трудоспособности не было пьянство или драка. Другое общество лейденских рабочих-текстильщиков, учрежденное в 1711 г., принимало как реформатов, так и ремонстрантов и меннонитов, но опять-таки не принимало католиков. Это общество также выплачивало 50 стиверов в неделю в случае болезни или несчастного случая, не позволявшего работать, но любопытно, что оно запрещало «братьям» использовать полученное пособие, чтобы посещать харчевни или пивные, «за исключением одного стакана пива для утоления жажды, выпитого стоя и без передышки» {1324} 1324 Ibid. 43. .

В прошлом нидерландские рабочие наслаждались заметно более высоким уровнем жизни, чем их современники в Германии, южных Нидерландах или Британии, и готовы были со всей решимостью защищать его. Даже оставшись без работы и живя на пособие, они проявляли тенденцию к разборчивости и ожиданию помощи, что отмечали многие иностранные наблюдатели, в том числе Босуэлл, который в 1764 г. замечал, что в Утрехте можно увидеть большое количество «нуждающихся людей, которые не имеют других средств к существованию, кроме картофеля, джина и напитков, которые они называют чаем и кофе; и что хуже всего, я полагаю, что они настолько привыкли к этой жизни, что откажутся от работы, даже если им ее предложат» {1325} 1325 Pottle, Boswell in Holland, 281. .

Это еще более поощряло нидерландских работодателей привлекать иммигрантов и сезонных рабочих из северного Брабанта, Оверэйссела и Гелдерланда, и в особенности из соседних областей Германии, которых они нанимали для выполнения низкоквалифицированных работ при худших условиях труда и низкой зарплате. Собственно говоря, одной из самых типичных черт нидерландского общества в XVIII в. являлся тот факт, что, несмотря на массовый отток квалифицированных нидерландских рабочих, эмигрировавших за границу, не произошло никакого сокращения прежнего высокого уровня иммиграции из северо-западной Германии. Изменился лишь состав этого немецкого миграционного потока. В XVII в. немецкая колония в Амстердаме в значительной степени состояла из людей, связанных с морской детальностью или торговлей, в том числе многих моряков и купцов, зачастую выходцев из Гамбурга, Бремена, Эмдена, Шлезвиг-Гольштейна или кальвинистских герцогств нижнего Рейна. Напротив, после 1720 г. произошло резкое сокращение иммиграции из немецкой прибрежной зоны, компенсированное ростом численности нередко впавших в крайнюю нужду католиков, евреев и лютеран, прибывавших из Мюнстерланда, сельской местности Нижней Саксонии и Гессена {1326} 1326 Hart, Geschrift en getal, 167-9. . В XVIII в. сезонные рабочие из области Мюнстера стали крупным фактором в нидерландской экономике, особенно в самых низкооплачиваемых работах, таких как добыча торфа и ткачество, и не только в Голландии. В Харлингене во Фрисландии, например, в первой половине XVIII в. произошло значительное увеличение численности католиков, которое было почти полностью вызвано поселением в городе католиков из Мюнстерланда {1327} 1327 Faber, Drie eeuwen Friesland, i. 78. .

Нидерландское общество в XVIII в. было обществом, в котором доминировали рантье. Будь то регенты, дворяне, потомки купеческих фамилий, отошедших от занятия торговлей, или наследники капиталов, заработанных на мануфактурном производстве, но напрямую не занимавшихся бизнесом, большая часть богачей Нидерландской Республики в XVIII в. были людьми, которые не играли активной экономической роли. Они жили, нередко на широкую ногу, в элегантных сельских виллах, а также красивых городских домах, держали поваров, слуг, кучеров и садовников за счет процентных доходов и дивидендов, выплачивавшихся по долговым обязательствам, облигациям, акциям колониальных компаний и депозитам, размещенным в иностранных сберегательных учреждениях, зачастую в Банке Англии.

В общем и целом, те виды предпринимательской деятельности и промышленности, которые частично или полностью держались на плаву до середины XVIII в., добавили мало новичков в элиту богачей Республики. Значительная часть насыпных грузоперевозок, конечно, продолжала существовать, но насыпной фрахт позволял скопить лишь скромное состояние для отдельных семей, тогда как те отрасли промышленности, которые просуществовали дольше других, обычно концентрировались в одной или двух местностях, как перегонка джина в Схидаме или производство курительных трубок в Гауде, и были поделены между большим количеством преимущественно мелких фирм. Изготовление глиняных курительных трубок было основным видом деятельности в Гауде с середины XVII в. и процветало примерно до 1750 г., после чего быстро пришло в упадок. Но эта индустрия состояла из сотен небольших мастерских, чьи владельцы неизменно сохраняли место в рядах среднего класса общества {1328} 1328 De Jong, Met goed fatsoen, 99. . В таком городе, как Гауда XVIII в., регенты и их родственники были почти одиноки в рядах богачей {1329} 1329 Ibid. 103-5. .