Олег Будницкий - Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Наиболее последовательно возведение политических убийств в систему отстаивал в революционной журналистике «переходного» периода Н.А.Морозов. В сдвоенном 2—3 номере «Листка «Земли и воли» он опубликовал статью с недвусмысленным названием «Значение политических убийств». Начав с заявлений, вполне укладывающихся в землевольческий «канон», что «политическое убийство — это прежде всего акт мести» и « единственное средство самозащиты при настоящих условиях и один из лучших агитационных приемов », Морозов пошел дальше. По его словам, политическое убийство, « нанося удар в самый центр правительственной организации... со страшной силой заставляет содрогаться всю систему. Как электрическим током, мгновенно разносится этот удар по всему государству и производит неурядицу во всех его функциях ».

Указав, что объединение в тайное общество давало « горсти смелых людей возможность бороться с миллионами организованных, но явных врагов », Морозов добавлял, что « когда к этой тайне присоединится политическое убийство, как систематический прием борьбы — такие люди сделаются действительно страшными для врагов. Последние должны будут каждую минуту дрожать за свою жизнь, не зная, откуда и когда придет к ним месть ». Тайна обеспечивает неуязвимость террористов и бессилие могущественной государственной машины: « Неизвестно, откуда явилась карающая рука и, совершив казнь, исчезла туда же, откуда пришла — в никому неведомую область » [108] Листок «Земли и воли». № 2—3. 22 марта 1879 // Революционная журналистика семидесятых годов. С. 282—283. .

Кстати, С.М.Кравчинский, автор передовой статьи в первом номере «Земли и воли», в которой содержалась известная формула: « Революции — дело народных масс. Подготовляет их история. Революционеры ничего поправить не в силах », здесь же с явным удовлетворением писал: « Грозно поднимается отовсюду могучая подземная сила. Какое лучшее зеркало для бойца, как не лицо его противника? Смотрите же, как исказилось оно у наших врагов, как мечутся они, обезумевшие, от ужаса, не зная, что предпринять, чем спастись от таинственной, неуловимой, непобедимой силы, против которой бессильны все человеческие средства ». И далее, вполне по-морозовски: « Чудовище», жившее до сих пор где-то под землею, занимаясь подкапыванием разных «основ», вдруг от времени до времени начинает высовывать наружу одну из своих лап, чтобы придушить то ту, то другую гадину, которая слишком надоест ему. И при каждом своем появлении на свет, «чудовище» обнаруживает все большую и большую дерзость и беспощадность в исполнении своих кровавых замыслов и все большую ловкость и быстроту в укрывании своих следов » [109] Революционная журналистика.... С. 72, 73. .

Логичнее, впрочем, предположить влияние, во всяком случае стилистическое, Кравчинского на Морозова, нежели наоборот. Сравните: «Неведомая никому» подпольная сила вызывает на свой суд высокопоставленных преступников, постановляет им смертные приговоры — и сильные мира чувствуют, что почва теряется под ними, как они с высоты своего могущества валятся в какую-то мрачную, неведомую пропасть...» [110] Там же. С. 283.

Это уже Морозов. « Политическое убийство, — делал вывод будущий почетный академик, — это самое страшное оружие для наших врагов, оружие, против которого не помогают ни грозные армии, ни легионы шпионов ». С его точки зрения, «3—4 удачных политических убийства» заставили правительство прибегать к таким экстраординарным мерам самозащиты, « к каким не принудили его ни годы пропаганды, ни века недовольства во всей России, ни волнения молодежи » и т.д. « Вот почему, — писал Морозов, — мы признаем политическое убийство за одно из главных средств борьбы с деспотизмом ». Несколькими строками выше он высказался еще категоричнее: « Политическое убийство — это осуществление революции в настоящем » [111] Революционная журналистика семидесятых годов. С. 283. .

Несомненно идейное влияние, которое оказала на сторонников терроризма среди русских революционеров философия Е.Дюринга. Точнее, ее интерпретация Н.К.Михайловским, на что обратила внимание В.А.Твардовская [112] Твардовская В.А. Социалистическая мысль... С. 29—30. . В статье, посвященной разбору «Курса философии» Дюринга, впервые опубликованной в 1878 году в «Отечественных записках», Михайловский писал: « Зло существует и с ним надо бороться, бороться иногда жестокими, даже террористскими средствами. Мудрствовать о происхождении зла — дело совершенно излишнее, а тем паче нет надобности припутывать к этому простому вопросу какую-нибудь мистику... бывают исторические моменты, когда даже благороднейшие люди... прибегают к жестоким средствам и должны вследствие этого в известной мере нравственно деградироваться. Раз обида нанесена, раз насилие совершено, надо видеть во враге врага, причем оказываются дозволительными орудия хитрости и насилия». Правда, здесь же следовала оговорка, что и «в подобных крайних случаях нравственный человек не Должен забывать, что он — человек » [113] Михайловский Н.К. Утопия Ренана и теория автономии личности Дюринга // Михайловский Н.К. Сочинения. Изд-е Редакции журнала «Русское богатство». СПб., 1897. Т. 3. с 233. . Критерий нравственности при этом оставался вполне субъективным.

В статье Михайловского содержалось, по сути, философское оправдание индивидуальноготеррора. Он писал, что « нравственно-ответственными могут быть только личности, а не общественные группы. Единственный носитель сознания, а, следовательно, единственно ответственный индивид не должен прятаться за группу, или вообще прикрываться чужой волей. Отчуждая же свою волю, слепо отдаваясь какому-нибудь авторитету, он превращается в простое орудие, в "обесчеловеченную машину", с которою следует поступать так же, как мы вообще поступаем с наносящими нам вред орудиями — мы их уничтожаем или как-нибудь убираем с дороги » [114] Михайловский Н.К. Утопия Ренана... Стлб. 234. . При этом принципы права можно игнорировать, ибо « бывают времена, когда частная месть, которая в первобытные времена имела громадное значение, а среди цивилизации не должна бы иметь никакого, поднимается точно из-под земли, как призрак, напоминающий, что есть сила, более глубоко заложенная, чем произвольные ограничения так называемого права » [115] Михайловский Н.К. Указ. соч. Стлб. 241. .

Любопытно — несомненно, не случайное — сходство образных средств, которыми пользуются авторы цитированных выше текстов — Кравчинский, Морозов и Михайловский. Я имею в виду прежде всего навязчивый образ подземелья, из которого приходит неведомый мститель-террорист.