Фернан Бродель - Время мира

Означает ли это, что он всегда был в выигрышном положении в Индии? Конечно же, нет, потому что купцы и банкиры были не одни. Над ними существовали, еще до требований английского господства, деспотические государства Индии — и не одно только государство Великого Могола: богатство крупных торговых семейств обрекало их на вымогательства со стороны сильных мира сего. Они жили в постоянном страхе перед ограблением и пытками 500 . А раз так, то сколь бы оживленным ни было движение денег, бывшее душой торгового капитализма и индийской экономики, миру бания недоставало вольностей, гарантий, потворства политического, которые на Западе благоприятствовали подъему капитализма. Но отсюда далеко до того, чтобы, как это иной раз делают, обвинять индийский капитализм в немощи. Индия — это не Китай, где капитализм сам по себе, т. e. накопление, сознательно тормозился государством. В Индии богатейшие купцы, даже если они и были подвержены вымогательствам, были многочисленны и сохранились. Могущественная кастовая солидарность прикрывала и гарантировала успех группы, обеспечивала ей купеческую поддержку от Индонезии до Москвы.

Служащий Ост-Индской компании, предающийся удовольствиям курения опиума и сладкой жизни. Картина Дип Чанда (конец XVIII в.). Музей Виктории и Альберта. Фото Музея.

Итак, я бы не стал винить капитализм в отставании Индии, которое определенно, как всегда, было вызвано как внутренними, так и внешними причинами.

Среди внутренних на первое место стóит, пожалуй, поставить низкую заработную плату. Говорить о разрыве между заработной платой индийской и заработками европейскими — это трюизм. По мнению директоров [английской] Ост-Индской компании, в 1736 г. заработная плата французских рабочих (известно, что она далеко отставала от вознаграждения английской рабочей силы) будто бы вшестеро превосходила заработную плату в Индии 501 . Однако же Чаудхури не так уж не прав, находя несколько загадочной столь жалкую оплату весьма квалифицированных работников, которым, как представляется, социальный контекст оставлял достаточные свободу и средства защиты. Но не был ли низкий уровень заработной платы структурной чертой, изначально вписанной в общую экономическую систему Индии? Я хочу сказать: не был ли он необходимым условием для потока драгоценных металлов в направлении Индии, — потока очень древнего, установившегося с римских времен? Не он ли еще лучше, нежели необузданный вкус императора и привилегированных к тезаврации, объясняет подобную циклону тягу, увлекавшую западные драгоценные металлы на восток? Золотые и серебряные монеты, когда они достигали Индии, автоматически повышались в цене сообразно очень низкой цене человеческого труда, которая неизбежно влекла за собой дешевизну съестных припасов и даже относительную дешевизну пряностей. Отсюда, как бы в виде ответного удара, и мощь проникновения на рынки Запада индийского экспорта — сырья, еще более хлопчатых полотен и шелковых изделий Индии: по сравнению с английской, французской или голландской продукцией им благоприятствовали их качество, их красота, но также и разрыв в ценах, аналогичный тому, который ныне выбрасывает на рынки мира текстильные изделия Гонконга или Южной Кореи.

Труд некоего «внешнего пролетариата» — вот самое основание торговли Европы с Индией. Защищая принцип вывоза драгоценного металла, Томас Мэн приводил в 1684 г. не допускавший возражений аргумент: индийские товары, которые Ост-Индская компания закупила за 840 тыс. фунтов, были перепроданы по всей Европе за 4 млн. фунтов; в конечном счете эти четыре миллиона соответствовали поступлению монеты в Великобританию 502 . Начиная с середины XVII в. импорт хлопковых тканей занял первое место и быстро возрастал. В 1785–1786 гг., в течение одного только года, английская Компания продала в одном лишь Копенгагене 900 тыс. штук индийских тканей 503 . Но не прав ли К. Н. Чаудхури, делая из этого заключение, что не могло быть никаких побудительных причин для технических исследований, увеличивающих производительность в стране, где ремесленников насчитывались миллионы и изделия которой были нарасхват по всему миру? Пока все шло хорошо, все могло оставаться в прежнем виде. Напротив, побудительные причины «сработали» в отношении европейской промышленности, оказавшейся под угрозой. Для начала Англия на протяжении большей части XVIII в. держала закрытыми свои границы для индийского текстиля, который она реэкспортировала в Америку и в Европу. Затем она постаралась завладеть столь обильным рынком. Она не могла это сделать иначе, как благодаря жесткой экономии рабочей силы. Разве случайно машинная революция началась в хлопкопрядильной промышленности?

Здесь мы соприкасаемся со вторым объяснением отставания Индии, теперь уже не внутренним, а внешним. Второе это объяснение выражается одним словом: Англия. Недостаточно сказать: англичане овладели Индией и ее ресурсами. Индия была для них инструментом, с помощью которого они овладели пространством, более обширным, чем она, чтобы господствовать над азиатским супермиром-экономикой, и именно в таких расширенных рамках очень рано можно видеть, как деформировались и отклонялись внутренние структуры и равновесие Индии, дабы отвечать чуждым ей целям. И как в этом процессе она была в XIX в. в конечном счете «деиндустриализирована», сведена к роли великого поставщика сырья.

В любом случае Индия XVIII в. не находилась накануне того, чтобы породить революционный промышленный капитализм. В собственных своих границах она дышала и действовала естественно, сильно и успешно; она обладала традиционным земледелием, но здоровым и высокопроизводительным, промышленностью старого типа, но исключительно оживленной и эффективной (вплоть до 1810 г. индийская сталь была даже лучше английской, уступая лишь шведской стали 504 ); она была вся охвачена давно уже функционировавшей рыночной экономикой; она располагала многочисленными и эффективными торговыми кругами. Наконец, торговое ее могущество и промышленное покоилось, как и должно было быть, на энергичной торговле на дальние расстояния: Индию омывало более крупное экономическое пространство, чем она сама.

Но над этим пространством она не господствовала. Я даже отмечал ее пассивность по отношению к окружающему ее миру, от которого зависела самая оживленная часть ее обменов. А ведь именно извне, посредством захвата путей местной торговли ( country trade ), Индия мало-помалу была свергнута с престола, доведена до бедности. Вмешательство Европы, поначалу выражавшееся в подстегивании ее экспорта, в конце концов обратилось против нее. И как бы верх иронии, как раз массивная сила Индии будет использована, чтобы довершить ее саморазрушение, чтобы начиная с 1760 г. благодаря хлопку и опиуму взломать недостаточно открытые двери Китая. И Индии придется перенести ответный удар этой возросшей силы Англии.