Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

§ 21.2. Производство вообще. Особые отрасли производства. Целостность производства

В экономии вошло в моду предпосылать общую часть, которая как раз фигурирует под заголовком «производство» (см., напр., Дж.-Ст. Милля) и где рассматриваются всеобщие условия всякого производства.

Эта общая часть состоит или должна будто бы состоять:

1) Из условий, без которых производство невозможно, т. о. являющихся таким образом в сущности не чем иным, как существенными моментами всякого производства. Это сводится, однако, в сущности, как мы увидим, к немногим очень простым определениям, которые размазываются в плоских тавтологиях.

2) Из условий, которые более или менее способствуют производству, как, напр., прогрессирующее и стагнирующее состояние) общества у Адама Смита.

Чтобы эти моменты, имеющие у него в качестве кратких замечаний свою ценность, поднять до научного значения, были бы необходимы исследования о развитии степеней производительности у отдельных народов, которые лежат, собственно, вне границ нашей темы; поскольку же входят в нее, они должны быть отнесены к главам о конкуренции, накоплении и т. д. В общей же постановке ответ сводится к общему положению, что промышленная нация обладает высшей ступенью своего производства в тот момент, когда она вообще находится на высшей точке своего исторического развития. И действительно, высота промышленного развития народа [имеет место] до тех пор, пока главным для него является не прибыль (Gewinn), а процесс добывания (Gewinnen). Постольку янки стоят выше англичан. Или же, что, напр., известные расовые особенности, климат, естественные условия, как близость к морю, плодородие почвы и т. д., более благоприятны для производства, чем другие. Это опять сводится к тавтологии, что богатство тем легче создается, чем в большей степени имеются налицо его субъективные и объективные его элементы.

Однако все это вовсе не то, о чем действительно идет речь у экономистов в этой общей части. Производство, наоборот, — смотри, напр., Милля,— должно, в отличие от распределения и т. д., быть представлено как заключенное в рамки независимых от истории вечных законов природы; при этом удобном случае буржуазные отношения совершенно незаметно подсовываются в качестве непреложных естественных законов общества in abstracto [в абстрактном виде]. Такова более или менее сознательная цель этого приема в целом. При распределении, напротив, люди якобы позволяют себе всякого рода произвол. Не говоря уже о грубом разрыве действительного отношения между производством и распределением, сразу должно броситься в глаза, что каким бы различным ни было распределение на различных ступенях общественного развития, о нем, так же как и о производстве, могут быть выставлены общие положения и все исторические различия опять-таки могут быть смешаны и стерты в общечеловеческих законах. Например, раб крепостной, наемный рабочий — все получают известное количество пищи, которое дает им возможность существовать как рабу, как крепостному, как наемному рабочему. Завоеватель, живущий за счет дани, или чиновник, живущий за счет налогов, или землевладелец — за счет ренты, или монах — за счет милостыни, или левит — за счет десятины, — все они получают долю общественного производства, которая определяется другими законами, чем доля рабов и т. д. Оба основных пункта, которые все экономисты ставят под этой рубрикой,— это: 1) собственность, 2) ее обеспечение судами, полицией и т. д. На это можно весьма кратко возразить.

ad 1. Всякое производство есть присвоение индивидом предметов природы, внутри и посредством определенной общественной формы. В этом смысле будет тавтологией сказать, что собственность (присвоение) есть условие производства. Смешно, однако, делать отсюда прыжок к определенной форме собственности, напр. к частной собственности (что к тому же предполагает в качестве условия противоположную форму — отсутствие собственности). История, наоборот, показывает нам коллективную собственность (напр., у индусов, славян, древних кельтов и т. д.) как первоначальную форму, — форму, которая под видом общинной собственности еще долго играет значительную роль. Мы здесь еще вовсе не касаемся вопроса о том, развивается ли богатство успешнее при той или другой форме собственности. Но что ни о каком производстве, а стало быть, ни о каком обществе, не может быть речи там, где не существует никакой формы собственности, — это тавтология. Присвоение, которое не присваивает, есть contradictio in subjecto [противоречие в самом себе].

ad 2. Обеспечение приобретенного и т. д. Если эти тривиальности свести к их действительному содержанию, они скажут больше, чем знают их проповедники. Именно, что каждая форма производства порождает свойственные ей правовые отношения, формы правления и т. д. Грубость и отсутствие понимания в том и заключается, что органически между собой связанные явления ставятся в случайные взаимоотношения и в чисто рассудочную связь, Перед буржуазными экономистами при этом витает лишь представление, что при современной полиции можно лучше производить, чем, напр., при кулачном праве. Они забывают только, что и кулачное право есть право и что право сильного продолжает жить в другой форме также и в их «правовом государстве».

Когда общественные отношения, соответствующие определенной ступени производства, только возникают или когда они уже исчезают, естественно происходят нарушения производства, хотя в различной степени и различного действия.

Резюмируя: есть определения, общие всем ступеням производства, которые фиксируются мышлением как всеобщие; однако так называемые всеобщие условия всякого производства суть не что иное, как эти абстрактные моменты, с помощью которых ни одной-действительной исторической ступени производства понять нельзя.

§ 21.3. Общее отношение производства к распределению, обмену, потреблению

Прежде чем продолжать дальнейший анализ производства, необходимо обратить внимание на те различные рубрики, которые ставят рядом с ним экономисты.

Первое поверхностное представление [сводится к следующему]: в процессе производства члены общества приспособляют (создают, преобразуют) продукты природы к человеческим потребностям; распределение устанавливает пропорцию, в которой каждый индивид принимает участие в произведенном; обмен доставляет ему те определенные продукты, на которые он хочет обменять доставленную ему распределением долю; наконец, в потреблении продукты становятся объектами использования, индивидуального присвоения. Производство создает предметы, соответствующие потребностям; распределение распределяет их согласно общественным законам; обмен снова распределяет уже распределенное согласно отдельным потребностям; наконец, в потреблении продукт выпадает из этой общественной циркуляции и становится непосредственно предметом и слугой отдельной потребности и удовлетворяет ее в процессе использования. Производство выступает, таким образом, исходным пунктом, потребление — конечным пунктом, распределение и обмен — серединой, которая в свою очередь заключает в себе два момента, поскольку распределение есть момент, отправляющийся от общества, а обмен — от индивида. В производстве личность объективируется, в личности вещь субъективируется; в распределении общество принимает на себя, в виде господствующих всеобщих законов, посредничество между производством и потреблением, в обмене они опосредствуются случайной определенностью индивида.