Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 1

Центр тяжести интереса у Гегеля лежит не в сфере истории, а в сфере логики. Свою задачу Гегель видит не в том, чтобы наполнить абстрактное мышление конкретным содержанием исторических определений, а в том, чтобы исправить конкретное движение истории и превратить его в движение логики. Не история служит для оправдания логики, а логика - для оправдания истории. Вместо объективной логики исторического развития мы получаем субъективную историю логики в голове мыслителя. Гегель везде находит определения логического порядка, вместо того, чтобы «постигнуть своеобразную логику своеобразного предмета». «То, что должно служить исходным пунктом, делается мистическим результатом, и то, что должно было бы быть рациональным результатом, становится мистическим исходным пунктом». У него «Конкретное содержание, действительное определение выступает как формальный момент; совершенно абстрактное же определение формы выступает как конкретное содержание».

В «Нищете философии» Маркс также неоднократно возвращается к этому вопросу. Характеристика, которую дал Маркс гегелевскому пониманию соотношения между историей и логикой, заслуживает того, чтобы ее привести полностью, несмотря на ее длинноту:

«Можно ли удивляться тому, что в последней степени абстракции - так как мы имеем здесь дело с абстракцией, а не с анализом - всякая вещь является в виде логической категории? Можно ли удивляться тому, что, устраняя мало-помалу все, составляющее отличительную особенность данного дома, отвлекаясь от материалов, из которых он построен, от формы, которая ему свойственна, - мы получаем, наконец, лишь тело вообще; что, отвлекаясь от размеров этого тела, мы оставляем в результате лишь пространство; что, отвлекаясь от пределов этого пространства, мы приходим, наконец, к тому, что имеем дело лишь с количеством в чистом виде, с логической категорией количества. Последовательно отвлекаясь, таким образом, от всякого субъекта, от всех его так называемых случайных признаков, одушевленных или неодушевленных, людей или вещей, — мы можем сказать, что в последней степени абстракции у нас есть логические категории, как субстанции всех вещей. Со своей стороны метафизики, - воображающие, что эти абстракции составляют анализ, и думающие, что, все более и более удаляясь от предмета, они приближаются к его пониманию — метафизики по-своему правы, говоря, что в нашем мире вещи представляют собою лишь узоры, для которых логические категории служат канвою. Этим-то и отличается философ от христианина. Вопреки логике, христианин знает лишь одно воплощение Logos'a («Слова»); у философа нет конца этим воплощениям .Все существующее, все живущее на земле или в воде может быть сведено с помощью абстракции к логической категории; удивительно ли, что весь действительный мир может, таким образом, потонуть в мире абстракции и логических категорий. Все существующее, все живущее на земле или в воде существует или живет в силу известного движения. Так историческое движение создает общественные отношения, промышленное движение дает нам промышленные продукты и т. д.

Как посредством абстракции мы превращаем всякую вещь в логическую категорию, точно так же нам стоит только отвлечься от отличительных признаков различных родов движения, чтобы прийти к движению в абстрактном виде, к чисто-формальному движению, к чисто-логической форме движения. И если в логических категориях мы видим субстанцию всех вещей, то нам нетрудно вообразить, что в логической формуле движения мы нашли абсолютный метод, который не только объясняет каждую вещь, но и обуславливает движение каждой вещи».

Таким образом, «по мнению Гегеля, все, что происходило, и все, что происходит еще в мире, тождественно с тем, что происходит в его собственном мышлении. Таким образом, философия истории оказывается лишь историей философии и притом его собственной философии. Нет более истории, «соответствующей порядку времен»; существует лишь «последовательность идеи в разуме». Он воображает, что строит мир посредством движения мысли, между тем как в действительности он лишь систематически перестраивает и располагает согласно своему методу те мысли, которые находятся в головах у всех и у каждого».

Итак, в логической форме движения надо видеть лишь абстракцию реального движения, отражение всеобщего материального процесса: «все, что существует, все, что живет на земле и в воде, существует только, живет только посредством какого-либо движения»,— писал Маркс в «Нищете философии». Логическая форма движения, взятая независимо от материального мира, сама по себе ничего не объясняет, она лишь отображает то, что происходит в историческом движении. Диалектика и есть исторический взгляд на мир, но логическая сторона в диалектике приблизительно, условно, абстрактно отображает движение материи, движение истории. И мы в своей работе будем строго следовать этому положению диалектического мышления и познания истории человечества как одного целого.

§ 7. Переходы от одного понятия к другому – выражение единства и взаимосвязи в природе

С этой точки зрения Ленин интерпретирует Гегеля. В «переходах» от понятия к понятию у Гегеля Ленин находит «много мистицизма и пустой педантизм». Абстрактные, искусственные логические «переходы» Гегеля выводят из себя наивных философов, которые, цитируя подобные места, беснуются: чему-де учат, такой галиматье! Они правы, — говорит Ленин,—«в известном частичном смысле». Этому учить нелепо. Из этого надо вышелушить материалистическую диалектику. А это на 9/10 шелуха, сор»). «Но, — добавляет Ленин, — гениальна основная идея: всемирной, всесторонней, живой связи всего со всем и отражения этой связи — materialistisch auf den Kopf gestellten Hegel — в понятиях человека, которые должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны, релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, дабы обнять мир» 5). Суть абстрактной гегельянщины Ленин видит в идее универсального движения и изменения: «Движение» и «самодвижение», — говорит Ленин, — самопроизвольное, спонтанейное, внутренне-необходимое движение, «изменение», «движение и жизненность», «принцип всякого самодвижения», «импульс» к «движению» и к «деятельности» — противоположность «мертвому бытию». Эту суть гегелевщины «надо было открыть, понять, спасти, вылущить, очистить, что и сделали Маркс и Энгельс». «Обычное представление,— говорит Ленин,— охватывает различие и противоречие, не переход от одного к другому, а это самое важное» 7). Изложение связи, переходов, движения — вот задача Гегеля. В старой логике перехода нет, развития (понятий и мышления), нет «внутренней, необходимой связи», всех частей и перехода одних в другие. И Ленин по этому поводу замечает: «Обычное мышление ставит рядом сходство и различие, не понимая1) этого движения перехода одного из сказанных определений в другое». «Гегель ставит два основных требования: 1) необходимость связи 2) имманентное возникновение различий». Это, по мнению Ленина, очень важно. «Это вот что значит», по мнению Ленина, - «1) необходима связь, объективная связь всех сторон, сил, тенденций etc. данной области явлений», 2) «имманентное происхождение различий» — внутренняя объективная логика эволюции и борьбы различий полярности».