Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 1

И в то же время, только в общих диалектических законах движения логика приближается к подлинному историзму, к углубленному и конкретному знанию природы и истории познания. Ленин пишет в «Конспекте»: «Мышление, исходя от конкретного к абстрактному, не отходит — если оно правильное...— от истины, а подходит к ней. Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом, все научные (правильные, серьезные, не вздорные абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее».). Ленин в связи в этим цитирует Гегеля:

«Разложить данное конкретное» явление, выделить его различия и придать форму абстрактной всеобщности различным сторонам его — вот задача анализа, и в таком случае становится ясно, что это есть извращение вещей. «Например, химик «подвергает операциям» кусок мяса и открывает азот, углерод и т. д. Но эти абстрактные вещества уже не являются более мясом». «Но познание, желающее брать вещи так, как они есть, впадает в противоречие с самим собою».

В этом смысле мы и схватываем историческое движение нашего теоретического познания не как движение непосредственных единичных, случайных, индивидуальных событий и явлений. В движении истории надо искать движение периодов, последовательность ступеней развития естествознания и техники или исторических эпох, последовательность «образов мышления» соответственно общественно-экономическим формациям, смену качественно-отличных «форм мышления». Наши понятия, отображая действительное движение истории, не просто пересказывают, регистрируют, описывают то, что непосредственно схватывается представлением, но восходят от непосредственного к абстрактным понятиям об эпохах, формациях, закономерностях. «Движение» категории в логике — это короткое, сжатое повторение длинного ряда исторических этапов, которые прошла умственная эволюция в технике и естествознании.

Только что приведенное определение диалектики не является у Ленина единственным определением. Подходя к ней то со стороны содержания, то со стороны формы, то со стороны ее значения роли, он дает различные формулировки, каждый раз подчеркивающие иную сторону диалектики. Ввиду этого нельзя ограничиться одним каким-нибудь определением, нужно рассмотреть их все, и только тогда предстанет перед нами подлинный облик Ленина-диалектика.

В частности определение диалектической логики как «итога, суммы, вывода истории познания мира» дает ей новый аспект. Логика марксизма, выступает теперь уже не только как реальная, материалистическая логика, но и как логика историческая. Перед ней ставится задача отразить не только материальное бытие, но историю познания этого бытия. Задача эта основывается отнюдь не на произвольном желании поставить липшее затруднение перед логической наукой; а в силу ряда объективных обстоятельств.

Мы видели уже, что логические категории являются, с точки зрения Ленина, «ступеньками выделения, т. е. познания мира». Эти «ступеньки» не дались человеку сразу, современный человек имеет их в своем распоряжении лишь в силу накопленного, притом в значительной степени стихийно накопленного, опыта бесчисленных поколений. Эти «ступеньки»-категории есть таким образом дело длительной истории.

Больше того, «ступеньки» - категории, раз будучи сформированы, не отлагались в сознании человека неизменными и жесткими схемами. Их содержание, их связь, их система менялись от эпохи к эпохе, менялась самая структура логического мышления. Таким образом диалектическое мышление само является результатом длительного развития, делом истории.

Менялось не только содержание мышления, мировоззрение, но и форма его, логика. «Теоретическое мышление, — пишет Энгельс в «Диалектике природы», — каждой эпохи, а значит и нашей эпохи, это исторический продукт, принимающий в различные времена очень различные формы и получающий, поэтому очень различное содержание. Следовательно, наука о мышлении, как и всякая другая наука, есть историческая наука, наука об историческом развитии человеческого мышления».

Понимание логики, как исторической науки, не должно влечь за собой недоразумения в виде понимания ее, как науки истории; другими словами, историческое понимание логики не есть отождествление ее с историей логики. Мы говорили, что Гегель был прав, когда доказывал, что историческая смена одной философской системы другой философской системой не есть голое отрицание, что истинно философская система содержит в себе в переработанном, снятом виде достижения других систем.

Аналогично Ленин называл учение Маркса «законным преемником лучшего, что создало человечество в XIX веке в лице немецкой философии, английской политической экономии и французского социализма». Однако отсюда не следует, что учение Маркса есть история учения Маркса.

Так же точно обстоит дело и с логикой. Логика не есть история логики, как философия не есть история философии. Ленин называет логику не историей познания мира, а, как мы видели, итогом, с у м м ой, выводом истории познания мира. Говоря о задачах познания (а мы уже знаем, что для Левина нет теории познания, отличной от логики), Ленин пишет: «Двоякого рода примеры должны бы пояснить это: 1) из истории естествознания и 2) из истории философии. Точнее не «примеры» тут должны быть — сравнение не есть доказательство — а квинтэссенция той и другой — история техники».

Стало быть, материал логики, «ступеньки» - категории черпаются из истории философии, истории естествознания, истории техники. В другом месте он выражается еще более определенно: история философии, ergo: история отдельных наук, история уметы иного развитая ребенка, история умственного развития животных, история языка — психология — физиология органов чувств,— вот те области знания, из коих должна сложиться теория познания и диалектика».

Из всего этого видно, что Ленин полагал единственно возможным строить логику глубоко исторически, видя в этом лучшее средство против ее формализации, против превращения ее категорий в «безжизненные кости скелета», которые не имеют никакой познавательной ценности. Вместе с тем он не растворял логики в истории той или иной науки. Напротив, он ставил пред марксистами задачу «продолжения дела Гегеля и Маркса», которое «должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники».

В иной связи мы имеем то же самое, что говорили Маркс и Энгельс в 1845 году: задача философии — «суммирование наиболее общих результатов, абстрагируемых из рассмотрения исторического развития людей»; эти абстракции в свою очередь служат «для того, чтобы облегчить упорядочение исторического материала и наметить последовательность различных слоев его».