Фернан Бродель - Структуры повседневности: возможное и невозможное

Испанская жаровня «Рождение св. Элуа» Фрагмент картины П. Нуньеса. Каталонский музей искусств, Барселона .

Такая система, приемлемая для кухни (да и то не безоговорочно!), оставалась жалким отопительным средством. Зимой в ледяном доме только возле очага можно было укрыться от холода. Два камина на противоположных концах Зеркальной галереи в Версале не в состоянии были нагреть это огромное помещение. Надежнее было прибегнуть к спасительной меховой одежде. Но было ли это достаточно? Принцесса Палатинская записывает 3 февраля 1695 г.: «За королевским столом вино и вода замерзли в бокалах». Эта подробность лучше бесчисленного множества других способна напомнить, каким некомфортабельным был дом XVII в. В ту эпоху холод мог стать общественным бедствием — реки покрывались льдом, останавливались мельницы; по всей стране бродили опасные стаи волков, множились эпидемии. Когда его суровость возрастала, как это случилось в 1709 г., «простолюдины мёрли от холода как мухи» (2 марта 1709 г.). С января из-за отсутствия отопления, продолжает принцесса Палатинская, «прекратились все зрелища, как и все процессы в судах» {943} .

Однако же все переменится около 1720 г.: «Со времен регента люди действительно утверждают, что зимой пребывают в тепле». К этому придут благодаря успехам «каминологии», достигнутым трубочистами и печниками. Удалось раскрыть секреты «тяги». Очаг камина сузили, углубили, вытяжной колпак опустили ниже, сам по себе камин (т. е. дымоход) изогнули, так как прямой дымоход упрямо продолжал дымить {944} . (Оглядываясь назад, можно даже спросить себя, как удалось великому Рафаэлю, которому было поручено заставить камины герцога д’Эсте не дымить, справиться с этим заданием.) К тому же успехи эти были тем более эффективны, что речь шла о том, чтобы отапливать помещения разумных размеров; не залы дворцов Мансара, но комнаты особняков, построенных Габриелем [32]. Камины с несколькими очагами (по меньшей мере с двумя — так называемые «поплиньеровские») позволят отапливать дома, включая и комнаты прислуги. Таким образом, с запозданием, но произошла революция в отоплении.

Но это не означает, будто наступила и экономия топлива, как о том мечтал автор одной книги, «Сбережение дров» ( «L’Epargne-bois» ), увидевшей свет столетием раньше, в 1619 г. Ибо очаги, став более эффективными, как по мановению волшебной палочки сделались и куда более многочисленными. К тому же с приближением зимы не бывало ни одного города, который не волновала бы проблема перевозки и пилки леса на дрова. Еще накануне Революции в Париже с середины октября «во всех кварталах города снова наблюдается суета. Улицы забиты тысячами нагруженных дровами повозок с развалом колес; пока с этих повозок сбрасывают дрова, пока их пилят, пока переносят, все прохожие подвергаются опасности быть раздавленными, опрокинутыми или поломать ноги. Деловитые грузчики грубо и поспешно сбрасывают поленья с повозки, мостовая гудит. Грузчики словно глухи, слепы, их занимает лишь одно — поскорее разгрузить свои дрова, пусть и с опасностью для голов проходящих мимо. Потом приходит пильщик, быстро работает пилой и разбрасывает дрова вокруг себя, ни на кого не глядя» {945} .

Такое же зрелище наблюдалось во всех городах. В Риме — это торговец дровами со своим осликом, берущийся поставлять свой товар на дом клиенту. Хотя Нюрнберг и находился посреди обширных близлежащих лесов, но 24 октября 1702 г. крестьяне, пребывавшие под его юрисдикцией, получили распоряжение поставить на городской рынок половину своих дровяных запасов {946} . А по улицам Болоньи ходили в поисках нанимателя дровоколы.

Монтень немного поторопился, говоря, будто в Германии нет «ни одного камина». Уточним: никаких каминов в спальнях постоялых дворов или в общих комнатах. На кухне всегда был камин. Но прежде всего немцы «полагают, что заходить к ним в кухню весьма неприлично». Путешественнику остается обогреваться только в обширной общей комнате, где постояльцы едят и где возвышается Kachelhofen , фаянсовая «печурка» (poile) {947} . Далее, камин у них не «по нашей моде»: «Они возводят очаги посредине или в углу кухни, занимая чуть ли не всю ширину этой кухни под каменный дымоход: это большое квадратное отверстие со стороною в семь или восемь шагов, которое проходит через весь дом до самого его верха. Это им дает пространство, дабы разместить в одном месте свой большой «парус», каковой у нас, в наших трубах, занял бы столько места, что препятствовал бы прохождению дыма» {948} . Такой «парус» — это мельничные крылья, которые приводил в движение поток дыма и горячего воздуха и которые вращали вертел… Но один взгляд на иллюстрацию на с. 323избавит нас от необходимости более пространных объяснений если не по поводу самой этой механики, то по крайней мере по поводу вертела, высокой плиты и возможности заниматься приготовлением пищи, стоя прямо, а не в согнутом положении, как делалось во Франции, в Женеве {949} или в Нидерландах.

Женщина перед печкой (Голландия, XVII в.). Офорт Рембрандта. Национальная библиотека, Кабинет эстампов .

Отопительная печь встречалась далеко за пределами Германии — в Венгрии, Польше, России, а вскоре — и в Сибири. Это были обычные печи, сложенные из камня, из кирпича, иногда слепленные из глины. В Германии плиты с XIV в. делали более легкой конструкции: из гончарной глины ( Töpferthon ). Облицовывавшие ее фаянсовые плитки зачастую бывали расписанными. Перед плитой делалась лежанка, на которой можно было посидеть и поспать. В 1527 г. Эразм Роттердамский объяснял: «В печной [т. е. помещении, которое отапливает печь] вы снимаете сапоги, надеваете башмаки, меняете, ежели вам угодно, рубашку; возле печки вы вешаете свою сырую от дождя одежду и устраиваетесь подле печки [сами], чтобы обсушиться» {950} . «По меньшей мере, — как говорит Монтень, — об нее не обожжешь ни лицо, ни сапоги и будешь избавлен от дыма, чего не скажешь о Франции» {951} . В польских домах, где за отсутствием гостиниц принимали всякого приезжего, Франциск Павийский спал вместе со всеми членами семьи хозяина и проезжими гостями на широких лавках, покрытых подушками и мехами; лавки шли вокруг комнаты, где помещалась печка. Этим воспользовался некий итальянец Октавиан, выбравший себе местечко возле одной из дам хозяйского семейства, «коими он порой бывал хорошо принят, а иной раз и оцарапан» — и все это потихоньку, никого не будя {952} .

Приготовление пищи не нагибаясь: немецкий камин с поднятым очагом (1663 г.). Иллюстрация к «Mendelsche Brüderbücher». Городская библиотека, Нюрнберг . ( Фото Армина Шмидта ).

Во Франции печи из глазурованной глины появились около 1520 г., через пять лет после Мариньяно; но начало их успеха относится только к XVII в., а окончательно они утвердились в следующем столетии. Впрочем, еще в 1571 г. в Париже и камины-то были редкостью {953} . Часто приходилось обогреваться жаровнями. В XVIII в. парижская беднота продолжала пользоваться «brasiers», в которых горел каменный уголь. От этого происходили нередкие отравления от угара {954} . Во всяком случае, во Франции камин в конечном счете будет играть большую роль, чем печи, которыми пользовались главным образом в холодных странах Востока и Севера. В 1788 г. Себастьен Мерсье отметил: «Какая же разница между печкой и камином! Вид печки гасит мое воображение» {955} .