Фернан Бродель - Структуры повседневности: возможное и невозможное

«Русский ужин». В этой избе XVIII в. почти совершенно отсутствует мебель, а зыбка подвешена. Гравюра Ле Пренса. Национальная библиотека, Кабинет эстампов .

Все это довольно логично: нищета была повсеместной. Характерно, что французский ордонанс 1669 г. предписывал снести «дома, построенные на жердях бродягами и бездельниками», на опушках лесов {898} . Эти шалаши заставляют вспомнить о тех, что построили несколько англичан, сбежавших в 1664 г. от лондонской чумы и укрывшихся в лесной чаще {899} . В городах зрелище было таким же грустным: в Париже в Сен-Марсельском и даже в Сент-Антуанском предместьях достатком обладали только несколько столяров; в Ле-Мане или Бове рабочие-ткачи жили в полной нищете. Но и в Пескаре, маленьком городишке с тысячей жителей на берегу Адриатического моря, обследование 1564 г. отмечало, что три четверти семей, прибывших с соседних гор или с Балкан, практически не имели жилья и обитали в берлогах (уже тогда бидонвили!). И однако, город, при всей своей малости, имел собственную крепость, свой гарнизон, свои ярмарки, порт, соляные разработки и находился в той самой Италии второй половины XVI в., жизнь которой была связана с океанским величием и драгоценными металлами Испании {900} . В богатейшей Генуе каждую зиму бездомные бедняки продавали себя на галеры как добровольных каторжников {901} . В Венеции нищие со своими семьями жили на сгнивших лодках у набережных ( fondamenta ) или под мостами на каналах — это были братья китайских ремесленников, без конца передвигавшихся в поисках работы вверх и вниз по рекам, протекавшим через города, на своих джонках или сампанах вместе со своими семьями, домашними животными и птицей.

Второе правило: традиционные цивилизации остаются верны своему привычному убранству. Если отвлечься от отдельных вариаций — фарфора, картин, бронзы, — то китайский интерьер может быть отнесен с таким же успехом к XV, как и к XVIII в. Традиционный японский дом был в XVI или XVII вв. таким же, каким мы можем его видеть еще и сегодня, за исключением цветных гравюр, которые стали его украшать в XVIII в. То же самое в Индии и Индонезии. А мусульманский интерьер прошлых времен можно себе вообразить по совсем недавним картинам.

Впрочем, неевропейские цивилизации, кроме китайской, были бедны меблировкой. В Индии практически не было ни стульев, ни столов: слово mèçei в тамили восходит к португальскому mesa (стол). Не было стульев и в Черной Африке, где бенинские художники довольствовались имитацией стульев европейских. Также не было стульев и высоких столов в странах ислама или в тех странах, которые испытали его влияние. В Испании в «Антиалькоране» (1532 г.) Переса де Чинчона среди прочих инвектив против морисков фигурирует и такое несколько странное доказательство превосходства: «Мы, христиане, усаживаемся на доброй высоте, а не на земле, как животные» {902} . В сегодняшней мусульманской части Югославии, например в Мостаре, еще два десятка лет назад был обычным низкий столик, который окружали сидевшие на подушках сотрапезники. Такой столик сохраняется в некоторых семьях, приверженных традиции, и во многих деревнях {903} . В 1699 г. голландским купцам рекомендовалось везти в Московию очень прочную бумагу, так как у русских-де мало столов, и, поскольку чаще всего приходится писать на колене, нужна бумага прочная {904} .

Конечно же, у Запада были не только преимущества и превосходство над иными странами. Последние приняли для жилища и меблировки решения остроумные и зачастую менее дорогостоящие, нежели западные. В своем активе и они имели преимущества: ислам — свои общественные бани (унаследованные, однако, от Рима), Япония — изящество и чистоту самых рядовых интерьеров, изобретательность в членении пространства.

Когда Осман-ага возвращался после своего нелегкого освобождения (десятью годами раньше при взятии Липовы его захватили в плен, а вернее — обратили в рабство австрийцы), он проезжал через Буду, отвоеванную христианами в 1686 г., и был совершенно счастлив той весной 1699 г., что смог отправиться «в великолепные бани этого города» {905} . Разумеется, речь шла о тех турецких банях, построенных на берегу Дуная под стенами крепости, куда со времен османского господства имел бесплатный доступ каждый желающий.

В глазах Родриго Виверо {906} , увидевшего японские дома в 1609 г., они со стороны улицы были не столь красивы, как испанские, но превосходили их красотой внутреннего убранства. В самом скромном из японских домов все с утра прибрано, как бы укрыто от нескромного взгляда — скажем, подушки от постелей. Повсюду циновки из рисовой соломы, светлые перегородки помещений, все расположено в строгом порядке.

Однако же сколько и отставания! Нет отопления. В основном, как и в средиземноморской Европе, рассчитывали, что об этом позаботится солнце. А оно подчас заботилось плохо. На всех землях турецкого ислама не было даже каминов, если исключить монументальный камин стамбульского сераля. Единственным решением служила жаровня («brasier»), когда можно раздобыть для нее древесный уголь или каменноугольную мелочь. В современной Югославии мусульманские дома всегда без печей. Камины существовали в Персии, притом во всех домах богачей, но были они узкими, «потому что персы, чтобы избежать дыма и сэкономить дрова, которые весьма дороги, сжигают их в стоячем положении» {907} . Зато не было каминов ни в Индии, ни в Индонезии — где, впрочем, они никогда и не были нужны. Не было их и в Японии, где, однако, случаются и сильные холода: у дыма от кухонного очага «есть только один выход — через отверстие в крыше»; жаровни с трудом обогревали плохо огражденные помещения {908} , и купание в деревянной кадке с почти кипящей водой, которая имелась в любом доме, было в такой же степени средством согреться, как и помыться.

Китайская чаша начала XVIII в.: ученый читает в беседке, сидя на стуле (по всей вероятности, изображение сцены из романа). Музей Гиме . ( Фото М. Кабо .)

В Северном Китае, таком же холодном, как и Сибирь, напротив, общую комнату согревали, «зажигая огонь в маленькой печи, каковая находится у подъема на возвышение, которое расположено в глубине помещения и на котором спят. В Пекине у богатых людей печи побольше: их дымоходы проходят под жилыми помещениями, а топят печи снаружи». В общем, некое подобие центрального отопления. Но в бедных домах часто довольствовались примитивной жаровней: «сковородой с раскаленными угольями» {909} . Так же обстояло дело и в Персии, где нередко случаются сильные холода {910} .

Следовательно, за очень немногими исключениями, отопления не было, или почти не было. Не было, или почти не было, и мебели. Страны ислама знали кое-какие сундуки из драгоценного кедра, где хранили одежду, ткани и семейные ценности; самое большее там пользовались низким столиком, иногда — большим медным подносом, поставленным на деревянную раму. Ниши в стенах комнат играли роль шкафов, во всяком случае в турецких и персидских домах. Но «никаких кроватей или стульев, какие есть у нас; никаких зеркал, никаких столов или круглых столиков на одной ножке, никаких шкафчиков и никаких картин». Ничего, кроме тюфяков, которые расстилают вечером и сворачивают утром, обилия подушек и восхитительных яркоокрашенных шерстяных ковров, порой наваленных друг на друга {911} , ковров, к которым христианский мир всегда испытывал страсть. Но это же меблировка кочевников.