Уильям Макнилл - Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Максимальная эффективность катафрактов зависела от стремян, давших всаднику прочную посадку на лошади и позволивших тактику таранного удара. Кавалеристы, способные атаковать с копьями наперевес (как средневековые рыцари в Западной Европе), вкладывая в силу удара вес лошади и всадника, могли сломить любую противостоящую армию, если только она не прибегала к той же тактике.

Не исключено, что это великое изобретение западно-европейской военной мысли, где древние предрассудки против лука продолжали оставаться в силе вплоть до времен битв при Креси (1346 г.) и Азенкуре (1415 г.). Иранские и византийские катафракты не страдали такими предрассудками и регулярно применяли луки в бою, лишь время от времени вступая в рукопашную схватку. Тем не менее наскальный барельеф эпохи Сасанидов доказывает, что иранские катафракты тоже могли атаковать с копьями наперевес. Возможно, таким образом, европейский рыцарь явился результатом не столько западного нововведения, сколько неспособности Запада освоить весь арсенал военного искусства катафрактов.

Вопрос о том, когда и где были изобретены стремена, довольно неясен. Линн Уайт в работе: Lynn White, Medieval Technology and Social Change (Oxford: Clarendon Press, 1962) относит первое применение стремян в Индию; другие (с весьма слабыми доказательствами) приписывают это степным кочевникам. Достоверно лишь то, что стремена впервые получили распространение в V-VI вв. н. э. как в Китае, так и в Европе. См. M.Rostovtzeff, Iranians and Greeks in South Russia, p. 130; Tamara T.Rice, Tire Scythians, p.50; E.H. Minns, The Scythians and Greeks (Cambridge: University Press, 1913), p.250; Charles Singer (ed.), A History of Technology, II, 556-57.

См. Berthold Laufer, Chinese Clay Figures. Part I: Prolegomena on the History of Defensive Warfare (Chicago: Field Museum of Natural History, 1914), pp.218-34. Как в любой пограничной области, за которую длилась упорная борьба, по обе стороны границы между Китаем и сюнну возник слой людей, для которых война была главным занятием и которые имели гораздо больше общего друг с другом, чем с мирным населением в тылу. Нередко случалось, что воины переходили на сторону противника как в одном, так и в другом направлении; знаменитые полководцы могли обычно рассчитывать на теплый прием в лагере врага и на новый командный пост, теперь уже против своих недавних друзей. Между воинами пограничья выработался рыцарский кодекс; а неустрашимый командир, атакуя во главе своего отряда, вызывал восхищение как у своих, так и у врагов. Подтверждающие примеры см. W.M. McGovem, The Early Empires of Central Asia, pp. 130-302.

Насколько длительным оказалось влияние изменений, внесенных в конфуцианские тексты при Ван Мане, остается спорным; но вероятно, их следы сохранились в версиях, дошедших до более поздних времен.

Он встретил смерть, сидя на троне во всех регалиях, надеясь, возможно (если он в самом деле твердо верил в конфуцианскую доктрину), что грубая солдатня, отрубившая ему голову, будет потрясена, оказавшись в его августейшем присутствии и в окружении величественной обстановки.

Эти рассуждения о политике Хань основаны на работах: W.Eberhard, A History of China (London: Routledge & Kegan Paul, 1948), pp.71-105; O.Franke, Geschichte des chinesischen Reichesy I, 358-431; Pan Ku, The History of the Former Han Dynasty, Homer H.Dubs (trans.), 3 vols. (Baltimore, Md.: Waverly Press, 1938-55).

В сельской местности традиционные иерархии и личная привязанность к деревенской общине резко оттеняли индивидуализм, характерный для греко-римских городов. Даже в самих городах ремесленники и другие профессиональные группы формировали гильдии, выполнявшие как экономические, так и, что не менее важно, социальные функции. Религиозные ассоциации, один из примеров которых - раннехристианские общины, также играли важную роль. Следовательно, утверждение, приведенное в основном тексте, применимо, собственно говоря, лишь к высшему классу греко-римских городов. Поразительная неспособность этого класса к биологическому воспроизведению себя может быть отнесена за счет разложения семейных и иных связей, что уничтожило смысл продолжения рода и воспитания детей. Другие факторы (болезни, горячие бани) могли тем не менее играть решающую роль в процессе биологического самоубийства римской аристократии.

Исключение составляла Северная Африка, где искусное применение водной мелиорации, которую впервые ввели в этих землях карфагеняне, чрезвычайно широко распространилось по провинции в римские времена. См. R.M. Haywood, «Roman Africa», in Tenney Frank (ed.), An Economic Survey of Ancient Rome (Baltimore, Md.: Johns Hopkins Press, 1948), IV, 48-49; Charles Singer et al., A History of Technology (Oxford: Clarendon Press, 1956), II, 670, 678.

Культурная однородность Китая, в противовес плюрализму римского общества, также имела важное значение, способствуя успеху неоднократных попыток восстановления Китайской империи.

Ко II в. н. э. обращение экономических ресурсов в Римской империи можно схематически представить следующим образом: на налоги из восточных провинций содержали легионеров, расквартированных вдоль имперских границ по Рейну и Дунаю. Эти деньги переходили от армии к землевладельцам Галлии и Испании, поставлявшим для войск вино, растительное масло и какое-то количество зерна. Землевладельцы, в свою очередь, тратили деньги на покупку ремесленных товаров из восточных провинций, таким образом, замыкая цикл. события, конечно, подтверждают такой вывод; но рассуждения о крушении Рима и о возрождении Китая должны подождать до следующей главы. Сейчас остается обсудить те культурные изменения, которые произошли в евразийской ойкумене в эпоху ее первого смыкания.

Конечно, для глубокого понимания каждого отдельно взятого стиля необходимы обширные знания культурной основы, на которой этот стиль вырос, и понимание символического языка художественных произведений. Но такое знание не обязательно, чтобы восхищаться, вдохновляться и перенимать - можно указать на воздействие, оказанное африканской скульптурой на некоторых современных западных художников и скульпторов, которые практически полностью пренебрегают магическими верованиями, питавшими это искусство в его исконной среде.

Отметим зияющие пробелы в археологическом материале, особенно в Афганистане, где никогда не производились раскопки на территории Балха, некогда столицы Греко-Бактрийского царства. Весьма вероятно, что эти раскопки могли бы обнаружить образцы полномасштабных скульптур той же традиции.

Исследователи пришли по этому вопросу к диаметрально противоположным выводам, причем чувство национальной гордости только усиливает их разногласия. См. A.Foucher, UArt greco-bouddhique du Gandhara (new ed., Paris: E.Leroux, 1951); Ludwig Bachhofer, Early Indian Sculpture (2 vols.; New York: Harcourt, Brace & Co., 1929); A.K.Coomaraswamy, History of Indian and Indonesian Art (New York: E.Weyne, 1927); Benjamin Rowland, The Art and Architecture of India (London: Penguin Books, 1953); W.W.Tarn, The Greeks in Bactria and India (Cambridge: Cambridge University Press, 1951); H.Ingholt, Gandharan Art in Pakistan (New York: Pantheon Books, 1957). Разногласия этих авторов коренятся отчасти в недостаточности наших знаний о периодах саков и кушан, но главным образом, в различных оценках родства между скульптурами Гандхары и их греческими и/или римскими прототипами.