Василенко Григорий - Великая Скифия

Надежные полевые укрепления славян давали им перейти к маневренной войны, чтобы истощить силы противника. А к такой затяжной войны союзники были не готовы. Оценив правильно ситуацию, Торисмунд «бросив гуннов, вернулся в Галлию». Этот поворот событий практически был равнозначным поражении союзников.

Через столетие после этих событий, когда остготским королевство, которое образовалось на руинах Римской империи, требовало поддержки итальянской аристократии, Иордан не мог раскрыть истинную причину различий. Он дипломатическое выставил их в форме доброжелательного советы Торисмунду «овладеть королевской властью, оставленной отцом».

Если бы совет, данная Торисмунду Аэцием, была реальной, то Иордан, по логике вещей, вынужден был бы признать его ошибку и обвинить в невыгодном для империи окончании Каталаунских битвы. То есть показать, что Аэций принимает пагубное решение в тот момент, когда для достижения победы оставалось сделать последнее усилие. Поэтому чувствуя слабость выдвинутой аргументации, Иордан без всякого перехода упрекает готского короля за нарушение союзного долга. «Так человеческая непостоянство, как только встретится с подозрением, теряет то большое, которое было готово совершиться». Короче говоря, Иордан обвиняет Торисмунда в измене. Наконец, Иордан после словесной эквилибристики сказал правду.

Учитывая превосходство в силе, римляне были уверены в победе, но надежды оказались напрасными. Войска союзников, особенно вестготы, понесли большие потери. Гибель короля и тяжелое ранение наследника престола произвели удручающее впечатление на вестготский воинов. Боевой дух их войск был взорван. И они вышли из игры. Не в лучшем положении были и римские войска. С выходом вестготов с войны надежды римлян на победу рассеялись. Однако Иордав обошел молчанием еще одно важное обстоятельство, которое привело к расколу коалиции.

Из Испании на помощь славянам спешили войска короля вандалов Гензериха. Готы, выступив на стороне Рима, игнорировали такой опасности в надежде, что объединенным силам удастся победить славян. Но когда эта надежда не осуществилась и перед союзниками стояли войска Аттилы, готовы возобновить поединок, вторжение вандалов в Галлию становилось чрезвычайно опасным для вестготов, поскольку на их пути лежала земля вестготов Аквитания. Избежать, вторжение вандалов в Аквитанию можно было только путем установления перемирия с Аттилой. Другого выбора у вестготов не было. И они, не восстанавливая поединке на следующий день, вступили в переговоры о мире. С этой точки зрения становится понятным разочарование Иордана, который обвинил в непостоянстве Торисмунда.

Хотя детали переговоров нам неизвестны, но учитывая дальнейший ход развития событий, догадаться об основных условиях договора не трудно: очевидно, вестготы обязались соблюдать нейтралитет и не вмешиваться в отношения между Римом и Скифии. Это подтвердил итальянский поход Аттилы, во время которого вестготы придерживались нейтралитета. Несмотря на усилия Иордана завуалировать неудачу союзников, факты со всей очевидностью свидетельствуют, что исход битвы был неблагоприятный для них. С распадом коалиции римское войско не в состоянии было продолжать борьбу и оставило поле боя. Стойкость и мужество славян и их союзников в сочетании с талантом их полководца дали им возможность выстоять в кровопролитном поединке, а также изменить соотношение сил в свою пользу. Союзные войска потеряли свой военный престиж. Имея значительное преимущество в силе, они ее потеряли и оставили поле битвы. Славяне после поединка получили стратегический выигрыш и не впустили возможности им воспользоваться.

После ухода вестготов римлянам рисковать уже не было смысла. Аэций вынужден был подчиниться судьбе и оставить поле битвы. Желанная победа, которая была так близка накануне, развеялась как дым. Войска Аттилы долго стояли на Каталаунских поле. в ожидании противника. Но после того, как на горизонте перестали маячить штандарты римских легионов, они двинулись в поход, направляясь в Италию, с намерением взять в осаду столицу империи. И Аэций не сделал даже попытки заменить им дорогу.

Почему же «победитель гуннов» после нанесения им сокрушительное поражение не отвратил угрозы Римской империи? Как могло случиться, что войска Аттилы через три месяца после тяжелого поражения заняли всю Северную Италию и готовились к походу на Рим? Куда же делись захваленные римские легионы со своим полководцем и почему они не поспешили на выручку вечному городу? Да потому, что они не могли оправиться после Каталаунских битвы. Римские легионы в битве на Марне были настолько обессилены, что они не могли встретиться еще раз с противником.

Историки нового времени. создав басню о разгроме гуннов на Каталаунских полях, делают ссылки на Иордан. Но Иордан был более скромным, чем его комментаторы. Он не взял на себя смелость утверждать, что в битве на Марне победили римляне. Он этого не сказал. Римляне сами «решили, что победа на их стороне». Но победы не было. Вместо нее — только горькое разочарование. Таким образом, по свидетельству Иордана, союзники сами приписали себе победу. А комментаторы Иордана сделали вид, что не заметили этого.

Как же оценил результат Каталаунских битвы сам Иордан? Готский историк в конце рассказа сделал неутешительный вывод: восстанавливая поединка, первыми поле битвы оставили вестготы, а ими поспешно двинулись римляне, и только после этого, не дождавшись противника, славяне пошли на Рим. Горку для него правду автор передает словами: «Когда вслед за отсутствием врага наступает длительная тишина, ум настраивается на мысль о победе, радость оживает, и вот дух могучего короля вновь возвращается к предыдущей веры в Долка». Таким финалом закончилась «победа» римлян.

Миф о победе римлян над гуннами родился в тиши кабинетов ученых нового времени. Они добросовестно, как школьники, слово за словом повторяли рассказы Иордана о поединке, насытив его некоторыми вымышленными деталями, но в то же время старательно замалчивали те места, где речь шла о потере инициативы римлянами на поле боя, и заключительные слова автора о перемене ратного счастья. Таким образом сторонникам славы римского оружия удалось, вопреки историческому свидетельству, обернуть неудачу римских войск на блестящую победу.

Начало мифа о победе римлян положил английский историк Э. Гиббон. В капитальном труде «История упадка и разрушения Римской империи» он, исказив историческую истину, нарисовал яркую картину побега гуннского войска с берегов Марни. По Гиббон ​​по протоптанной тропе пошел французский историк А. Тьерри.