Фернан Бродель - Игры обмена

Что до земельной собственности, то развитие протекало таким же образом: «земля» в конечном счете поглощалась рынком. В Бретани с конца XIII в., а вне сомнения — ив других местностях, и, безусловно, еще раньше, сеньериальные владения продавались и перепродавались 123 123 Huppert G. Его труд должен выйти в свет под условным названием “Vivre noblement” (см. машинописный текст, с. 127). . По поводу продажи земель мы располагаем для Европы показательными рядами значений цен 124 124 Abel W. Agrarkrisen und Agrarkonjunktur. 1966, S. 124 f. и многочисленными указаниями на их регулярный рост. Так, в 1558 г. в Испании, по словам венецианского посла, «имущества [земельные], кои обычно уступали из 8 или 10 % [т. е. за цену, превышавшую доход с них в 12,5 или 10 раз], продаются из 4 и 5 % [т. е. за сумму в 25 или 20 раз большую, чем доход с них]» (“… i beni che si solevano lasciare a otto e dieci per cento si vendono a quatro e cinque ”) 125 125 Alberi E. Relazioni degli ambasciatori veneti durante il secolo XVI. 1839—1863, VIII, p. 257. ; они-де выросли вдвое «с избытком денег». В XVIII в. аренда бретонских сеньериальных владений обговаривалась при посредстве Сен-Мало и его крупных купцов благодаря цепочке посредников, достигавшей Парижа и Главного управления откупами 126 126 Meyer J. La Noblesse bretonne au XVIII e siècle. 1966, II, p. 897. . И газеты также принимали объявления о продаже земель 127 127 Pradel A., du. Op. cit., I, p. XXVI; II, p. 333 sq. . Здесь реклама не отставала. Во всяком случае, с рекламой или без нее, по всей Европе земля не переставала переходить из рук в руки посредством покупок, продаж и перепродаж. Вполне очевидно, что это движение повсюду было связано с экономической и социальной трансформацией, которая лишала собственности бывших хозяев, сеньеров или крестьян, в пользу горожан-нуворишей. Уже в XIII в. в Иль-де-Франсе множится число «сеньеров без земли» (выражение Марка Блока), или же «сеньерий-гузок» ( seigneuries-croupions ), как говорит Ги Фуркэн 128 128 Bezart Y. La Vie rurale dans le Sud de la région parisienne, 1450— 1560. 1929, p. 68 sq. .

О денежном рынке, рынке краткосрочных и долгосрочных денежных сделок, мы еще будем говорить долго: он находился в сердце европейского экономического роста, и многозначительным представляется то, что рынок этот не везде развивался в одинаковом ритме или с одинаковой эффективностью. Но что, напротив, было всеобщим явлением, так это появление лиц, ссужавших деньги, и сети ростовщиков — как евреев, так и ломбардцев или выходцев из Каора, или же, в Баварии, монастырей, которые специализировались на предоставлении займов крестьянам 129 129 Schremmer Е. Ор. cit., passim, и в частности с. 219, 685. . Всякий раз, когда мы располагаем данными, ростовщичество уже тут как тут и в добром здравии. И так оно было при всех цивилизациях мира.

Зато денежные сделки на срок могли существовать только в зонах с уже «перенапряженной» экономикой. С XIII в. такой рынок предстает перед нами в Италии, в Германии, в Нидерландах. Все способствовало его созданию [именно] там: накопление капиталов, торговля на дальние расстояния, вексельные хитросплетения, рано созданные «права» на [долю] государственного долга *AF *AF То есть государственные ценные бумаги.— Прим. перев. , инвестиции в ремесленные и промышленные предприятия либо в кораблестроение или дальние плавания судов (последние, сделавшись еще до XV в. непомерно большими, переставали быть индивидуальной собственностью). Впоследствии великий денежный рынок переместится в Голландию. Еще позднее — в Лондон.

Но из всех этих рассеянных рынков самым важным с позиций этой книги был рынок труда. Как и Маркс, я оставляю в стороне классический случай рабства, которому, однако, суждено было продлиться и вновь расцвести 130 130 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 24, с. 544: «Рынок труда, который следует отличать от рынка рабов». Среди прочих примеров о торговле рабами из Истрии и Далмации, ориентированной на Флоренцию, Сиену и Болонью, см.: A.d.S. Venezia. Senato Mar, 6, f° 136 v°, 17 августа 1459 г. . Для нас проблема заключена в том, чтобы увидеть, как человек или по крайней мере его труд становились товаром. Обладатель столь яркого ума, как Томас Гоббс (1588–1679), уже мог сказать, что «мощь [мы сказали бы — рабочая сила] всякого индивида есть товар», вещь, которая нормально предлагается к обмену в рамках рыночной конкуренции 131 131 См. рецензию Фройнда (Freund J.) на кн.: Villms В. Die Antwort des Leviathan, Th. Hobbes politische Theorie.— “Critique”, 1972, p. 563. . Однако в то время это еще не было хорошо знакомым понятием. И мне нравится это случайное размышление незаметного французского консула в Генуе — ума, несомненно, отставшего от своего времени: «Это впервые, монсеньор, чтобы слышал я сформулированным, что человек может быть исчислен в деньгах». А Рикардо попросту напишет: «Труд, как и любые вещи, кои можно купить или продать…» 132 132 A. N., A. E., B 1 , 598, Генуя, 31 марта 1783 г.; Ricardo D. Principes de l'économie politique. 1970, p. 67.

Однако же сомнений нет: рынок труда — как реальность, если и не как понятие, — не создание индустриальной эры. Рынок труда — это такой рынок, где человек, откуда бы он ни был, предстает лишенным своих традиционных «средств производства» (если предполагать, что он ими когда-либо обладал): земельного участка, ткацкого станка, лошади, двуколки… Он может предложить лишь свои кисти, свои руки, свою «рабочую силу». И, разумеется, свое умение. Человек, который таким способом нанимается или продает себя, проходит сквозь узкую щель рынка и выходит за пределы традиционной экономики. Этот феномен с необычной ясностью предстает перед нами, когда дело касается горняков Центральной Европы. Долгое время пробыв независимыми ремесленниками, работавшими небольшими группами, они в XV и XVI вв. вынуждены были перейти под контроль купцов, которые одни только способны были предоставить деньги, необходимые для крупных капиталовложений, каких требует оборудование глубоких шахт. И вот они оказались наемными рабочими. Разве же не произнесли в 1549 г. решающего слова шеффены (члены магистрата) Йоахимсталя [современный Яхимов], небольшого горнопромышленного городка в Чехии: «Один дает деньги, другой работу» (" Der eine gibt das Geld, der andere tut die Arbeit ”)! Вряд ли можно было бы придумать лучшую формулу для раннего противостояния Капитала и Труда 133 133 Maschke E. Deutsche Städte am Ausgang des Mittelalters.— “Die Stadt am Ausgang des Mittelalters”. Hrsg. W. Rausch, S. 20. . Правда, наемный труд, однажды появившись, мог и исчезнуть, что и произошло на виноградниках Венгрии: в Токае в 70-е годы XVI в., в Надьбанье — в 1575 г., в Сентдьёрдь Бази — в 1601 г. — везде восстанавливается крепостная зависимость крестьянина 134 134 “Acta hungarica”, XXIV, p. 30. . Но это специфично для Восточной Европы. На Западе же переходы к наемному труду были явлением необратимым, зачастую ранним, и, главное, они были более многочисленны, нежели это обычно принято считать.