Фернан Бродель - Игры обмена

Рынок Истчип в Лондоне в 1598 г.; описан Стоу (Survey of London) как мясной рынок. Мясники жили в домах по обе стороны улицы, равно как и торговцы жареным мясом, которые продавали уже приготовленные блюда. Фототека издательства А. Колэн.

растет город (в 1600 г. — самое большее 250 тыс. жителей, в 1700 г. — 500 тыс. или даже больше). Население Англии в целом тоже не переставая росло, но не столь быстро. Так можно ли сказать лучше, чем сказала одна исследовательница — что Лондон съедает Англию (« is going to eat up England »)? 93 93 Davis D. A History of Shopping. 1967, р. 56 (3-е издание). Разве не говаривал сам Яков I: «Со временем Англия — это будет только Лондон» (« With time England will only be London »)! 94 94 Bog I. Op. cit.— “Mélanges Lütge”, p. 150. Вполне очевидно, что формулировки эти одновременно и точны, и неточны. В них есть недооценка и есть переоценка. То, что Лондон поглощал, — это не только внутренние ресурсы Англии, но также, если можно так выразиться, и внешние: 2/3 по меньшей мере или 3/4, а то и 4/5 ее внешней торговли 95 95 Ibid., p. 147.,Самая высокая из оценок принадлежит Л. Стоуну. . Но даже подкрепленный утроенным аппетитом двора, армии и флота, Лондон не поглощал всего, не все подчинял неотразимым чарам своих капиталов и своих высоких цен. И под его влиянием даже росло национальное производство, как в английских деревнях, так и в небольших городках, бывших центрами «скорее распределения, нежели потребления» 96 96 Everitt A. The Food Market of the English Town.—“ München 1965”, S. 60. . Наблюдалась определенная взаимность оказывавшихся услуг.

То, что создавалось благодаря подъему Лондона, — это на самом деле современный характер английской жизни. В глазах путешественников делалось очевидным обогащение расположенных поблизости от него деревень — со служанками постоялых дворов, «коих можно принять за дам, столь чисто они одеты», с их хорошо одетыми крестьянами, едящими белый хлеб и не носящими деревянных башмаков, сабо, как французские крестьяне, и даже ездящими на лошади 97 97 Voyage en Angleterre. 1728, f os 14, 161. . Но по всей своей протяженности Англия, a вдали — и Шотландия и Уэльс, были затронуты и трансформированы щупальцами города-спрута 98 98 По поводу Уэльса и Шотландии см. замечания М. Хехтера: Hechter М. International Colonialism. 1975, р. 82—83. . Весь регион, с которым соприкасался Лондон, обнаруживал стремление специализироваться, трансформироваться, коммерциализироваться. Правда, пока еще в ограниченном числе секторов, ибо между модернизировавшимися районами зачастую сохранялся старый деревенский порядок с его формами и традиционными культурами. Скажем, в Кенте к югу от Темзы, совсем близко от Лондона, виден расцвет фруктовых садов и плантаций хмеля, которые снабжали столицу. Но сам Кент оставался самим собой со своими крестьянами, хлебными полями, со своим скотоводством, со своими густыми лесами (прибежищем разбойников с большой дороги) и обилием дичи (что служит безошибочным признаком): фазанами, куропатками, тетеревами, перепелами, утками-мандаринками и дикими утками… и с той разновидностью английской садовой овсянки — каменкой, — «в которой [мяса] на один укус, но ничего нет более вкусного» 99 99 Defoe D. En explorant Vile de Grande-Bretagne. 1974, p. 103. .

Другое следствие складывания лондонского рынка — разрыв (неизбежный, если учесть масштабы задачи) традиционного рынка ( open market ), того «прозрачного» открытого рынка, что ставил лицом к лицу изготовителя-продавца и городского покупателя-потребителя. Расстояние между одним и другим становится слишком велико, чтобы его преодолеть целиком «маленькому человеку». Купец, третий участник, давно уже, самое малое с XIII в., появился в Англии между деревней и городом, особенно — в хлебной торговле. Мало-помалу протягивались посреднические цепочки между производителем и крупным купцом, с одной стороны, и между купцом и розничными торговцами — с другой. Именно по этим цепочкам будет идти большая часть торговли сливочным маслом, сыром, птицей, фруктами, овощами, молоком… В этой игре утрачивались, разлетались на куски предписания, привычки и традиции. Кто бы сказал, что чреву Лондона или чреву Парижа предстоит стать революционерами! Им достаточно было вырасти.

Эта эволюция предстала бы пред нашими глазами намного более ясно, если бы мы располагали цифрами, балансовыми данными, «сериями» документов. И ведь было бы возможно собрать большое их количество, как показывает это карта, которую мы позаимствовали из превосходной работы Алана Эверитта (1967 г.), рассматривающей английские и уэльские рынки с 1500 по 1640 г. 100 100 Everitt A. The Marketing of Agricultural Produce.— The Agrarian History of England and Wales, p. 468, 470, 473. , или составленная нами карта рынков Канского фискального округа (женералите) в 1722 г., или же перечень рынков Баварии в XVIII в., который дает Эккарт Шреммер 101 101 Schremmer E. Die Wirtschaft Bayerns, S. 613—616. . Но и эти исследования, и другие лишь открывают направление поиска.

Оставляя в стороне пять или шесть деревень, которые в виде исключения сохранили свой рынок, в Англии XVI и XVII вв. насчитывалось 760 городов или местечек, имевших по одному или по нескольку рынков, а в Уэльсе — 50 таких пунктов, в

Плотность рыночных городов в Англии и Уэльсе в 1500–1680 гг.

Рассчитав по графствам средние размеры зоны, обслуживаемой каждым рыночным городом, А. Эверитт получает величины, варьирующие от более 100 тыс. акров (т. е. 1500 га, считая акр равным 150 кв. метрам) на крайнем севере и западе до менее 30 тыс. акров, т. е. 450 га. Чем более населена область, тем ограниченнее ареал рынка.

См.: Everitt A. The Market Town. — The Agrarian History of England and Wales. 1967, p. 497.

800 рыночных городов Англии и Уэльса в 1500–1640 гг.

Каждый город насчитывал по меньшей мере один рынок, обычно — несколько. К рынкам надлежит прибавить ярмарки.

Дано по данным той же работы, что и предыдущая карта (с. 468–473).

Рынки и ярмарки Канского фискального округа в 1725 г.

Карта составлена Ж. Арбелло по данным Департаментского архива Кальвадоса (С 1358 liasse). Ж.-К. Перро указал мне дополнительно шесть ярмарок (одна в Сен-Жан-дю-Валь, две в Берри, одна в Мортене, две в Васси), не нанесенных на эту карту. Всего 197 ярмарок, большая часть которых длилась один день, некоторые — два или три дня, а большая канская ярмарка — две недели. То есть в общей сложности 223 ярмарочных дня в году. Наряду с этим было 85 еженедельных рынков, т. е. 4420 рыночных дней в году. Население округа насчитывало тогда от 600 до 620 тыс. человек, его площадь составляла примерно 11 524 кв. км.

Аналогичные сводки позволили бы провести полезные сопоставления по всей Франции.

800 населенных мест, располагавших регулярно действующими рынками. Если все население обоих регионов составляло что-то около 5,5 млн. жителей, то каждое из таких населенных мест затрагивало своими обменами в среднем от 6 до 7 тыс. человек, тогда как в собственных своих границах оно охватывало — также в среднем — одну тысячу обитателей. Так что одно торговое поселение предполагало наличие [вокруг] шести- и семикратного числа людей по сравнению с его собственным населением, чтобы могли существовать его обмены. Аналогичное соотношение находим мы в Баварии в конце XVIII в.: один рынок приходился там на 7300 жителей 102 102 Ibid., S. 608. . Это совпадение не должно наводить нас на мысль о какой-либо закономерности. Пропорции наверняка варьировали от одного периода к другому, от одного региона к другому. К тому же не следовало бы забывать и о способе, каким велся каждый подсчет.