Файзулла Ходжаев - К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [2 издание]

Власть фактически перешла в руки кучки бездарных жестоких авантюристов, вроде безграмотного старика Имамкулла, Усманбека и других. Фанатичные представители духовенства и реакционные эмирские чиновники выдвинули для управления Бухарой пятерку, группировавшуюся вокруг бездарного Кази Каляна Буханиддина и хитрого Урганджи * [67].

Урганджи сделался фактическим правителем Бухары.

Напуганные всем происшедшим и ненавидящие Советский Туркестан и Советскую Россию - правители Бухары постарались совершенно отрезать Бухару от всякого общения с русской территорией, отгородили ее от Туркестана китайской стеной религиозного фанатизма и самой черной реакции.

В угоду политической реакции были принесены в жертву реальные интересы народного хозяйства и широкой массы мелких товаропроизводителей Бухары - бухарского дехканства.

Отгородившаяся от России Бухара потеряла единственный удобный рынок для своего сырья. Хозяйство ее, отрезанное от рынков сбыта, от всякого торгового сообщения, кроме торговли с непромышленным Афганистаном, стало приходить в застой и упадок и постепенно натурализировалось.

Эмир искусственно повернул пути общественного и хозяйственного развития Бухары вспять, отодвинул это развитие на несколько десятков лет назад. /150/

Начался период английской ориентации эмирской Бухары, период дружбы ее с Афганистаном, приведшей Бухару в нищенское состояние.

Мартовские события 1918 г. и разразившаяся после них реакция, разорившая и обессилившая Бухару, есть самое кровавое пятно в истории Бухары за последние 60-100 лет, есть величайшее преступление эмира и его правительства, а также духовенства Бухары. Они ответственны за потоки пролитой невинной крови около 3000 людей, за горе разоренных семей, за обеднение крестьянства и вообще за все те бедствия, которые постигли Бухару в период от колесовских событий до революции 1920 г.

И в то же время эта кровавая реакция, эти тяжкие бедствия, выпавшие на долю Бухары, в лице широких масс трудящихся имели, как это часто бывает в истории революций, и положительное значение.

Они всколыхнули еще совершенно не затронутые никакими новыми веяниями основные пласты бухарского крестьянства, они рассеяли тот ореол, которым, несмотря ни на что, еще было окружено имя эмира как духовного главы среди широких кругов населения, они открыли народу истинное лицо эмира и его приспешников, и это лицо поразило всех своим отвратительным лицемерием и нечеловеческой жестокостью.

Колесовские события со всеми их последствиями многому научили и младобухарскую партию. На своих ошибках она училась не допускать подобных ошибок впоследствии.

Все ухудшающееся, вследствие оторванности от России, экономическое состояние Бухары, подрывавшее благосостояние широких кругов крестьянства, ударяя по насущнейшим интересам трудящихся, еще больше содействовало их революционизированию.

Торговля с Афганистаном была выгодна только капиталистической верхушке Бухары, которая зарабатывала на этом ни с чем несообразные проценты, широкие же круги мелких товаропроизводителей вынуждены были за бесценок продавать свое ценное сырье, не могущее попасть в Россию, и втридорога покупать так называемую колониальную продукцию, шедшую в Бухару через Афганистан.

Глухой ропот народа усиливался. /151/

Создавшиеся объективные экономические условия медленно подготовляли благоприятную для новой вспышки революции обстановку в Бухаре.

Разгром младобухарской партии затянул период реакции. Потребовалось целых два года только для того, чтобы восстановить ту силу организации, которая была до мартовских событий.

Уцелевшая от разгрома основная группа младобухарцев-активистов в количестве 150-200 человек эмигрировала в Советский Туркестан, создав там два политических центра: в Самарканде и в Ташкенте.

Вокруг этих центров продолжалась работа по накоплению сил, по расширению организации и выработке новых методов борьбы в соответствии с изменившейся обстановкой.

Не будь этих политических центров, эмигранты, которые вследствие тяжелых условий существования разбрелись бы по разным городам Туркестана в поисках работы, могли бы мало-помалу утерять между собой всякую организационную связь.

Однако этого не случилось. Революционный закал эмигрировавших членов организации, а также руководство Самаркандского и Ташкентского политических центров предохранили эмиграцию от распада.

Во главе Самаркандского центра стояли: Рахмат Рафик и Ата Ходжаев, а во главе Ташкентского - Адгаров, Бурханов, Фитрат и я.

Вначале условия существования обоих центров были таковы, что ни о какой политической работе не могло быть и речи.

Вся наша деятельность была направлена к оказанию материальной поддержки членам организации, к поискам для них работы, собиранию и распределению кое-каких субсидий, без чего сама жизнь товарищей была подвержена риску голодной смерти.

Этот период эмиграций после разгрома, эти 5-6 месяцев, были самым тяжелым, унылым и опасным временем в жизни нашей организации.

Как всегда бывает в таких случаях, вскоре обнаружились неизбежные последствия разгрома. Падавшее настроение вызывало бесконечные раздоры, распри как среди рядовых эмигрантов, так и между руководителями. /152/

Несколько товарищей, неприспособленных к физическому труду (полевые работы или служба в армии), как-то: Мулла Рафаги, Мулла Максум - погибли от голодной смерти. Это произвело на нашу организацию крайне тяжелое впечатление.

Начались обычные в период реакции симптомы разложения партии, выход членов из организации и переход их в другие партии.

Так, под влиянием левоэсеровской организации несколько членов нашей партии, как Пулатов, Ата Ходжаев и Кари Гулям, вышли из младобухарской организации и образовали новую группу, примкнувшую к левым эсерам 64 [68].

Переход к левым эсерам этих последних вызвал разброд и неразбериху среди членов младобухарской партии. Многие из них без малейшего повода, без малейшего намека на идейное расхождение выходили из партии, разбивали ее силы и умывали руки от всех бухарских дел.

Объяснялось же это все, конечно, по-иному. Это называлось протестом против ошибок ЦК, приведшего своей ошибочной тактикой организацию к разгрому.

Острота этих обвинений была направлена главным образом против меня как председателя, создавшего во время колесовских событий Ревком.

Наблюдая все усиливающееся разложение среди членов нашей организации, слыша постоянную критику действий ЦК и не видя в данной обстановке путей к укреплению и оздоровлению партии, я был вынужден сложить с себя все полномочия и уйти от всякой работы в Ташкентском центре.